– Ты все делаешь правильно, – прошептал он ей в затылок. – Только расслабься.
Она так крепко сжимала поводья, что побелели костяшки пальцев.
– Ты и лошадь должны составлять одно целое, – сказал он, крепче сжимая ее талию. – Если правильно обращаться с лошадью, она не сбросит тебя.
Элина чуть-чуть расслабилась.
– Постарайся представить себе, что ты едешь в экипаже и смотришь в окно на окружающий мир.
– Окружающий мир не может меня затоптать, так что нет необходимости наблюдать за ним.
– Забудь про лошадь! Представь, что ты едешь в карете, и кто-то другой правит поводьями. Мы с тобой пассажиры, ведущие разговор. Смотри, дорогая, – сказал он, изображая джентльмена, ведущего легкую беседу, и указал на кипарисовую аллею, по которой они проезжали. – Разве это не восхитительные деревья, дорогая? О чем они напоминают тебе, с их возвышающимися над землей кронами?
– На мгновение Элина оторвала взгляд от лошадиной головы и взглянула на деревья.
– Они ничего мне не напоминают, – резко ответила она, цепляясь за луку седла.
Он снова убрал ее руки, положив их ей на колени.
– Правда? Я всегда думал, что они похожи на коленопреклоненных мужчин. Это из-за них мой отец назвал имение Кур-де-Сипре – дословно «двор кипарисов».
Он говорил, что они выглядят точь-в-точь как придворные, прислуживающие королеве.
Она снова оторвала взгляд от лошади и еще раз взглянула на кипарисы. Они и в самом деле напоминали придворных. Разглядывая деревья, она не заметила, как ослабила поводья.
– Представь себе, что мох – это их пышные наряды, – тихо сказал Рене.
Легкая улыбка скользнула по ее лицу.
– А ты и есть их королева, – продолжал Рене шепотом, склонив голову, чтобы прижаться к ее шее. – Они воздают тебе почести.
Его губы коснулись ее волос, вызвав в ней легкий трепет. Она натянула поводья, но уже не от страха.
– Ты… ты собирался учить меня верховой езде – сказала она с дрожью в голосе.
– Именно это я и делаю. Но кто сказал, что я не могу слегка развлечься во время урока?
Элина промолчала, когда он вытащил шпильки из ее прически и волосы свободно рассыпались по плечам.
– Так-то лучше, – пробормотал он. – Теперь, с этими свободно распущенными волосами, ты и вправду похожа на королеву леса.
Она ухватилась за слово «свободно».
– Я предпочла бы быть свободной, это правда.
– Нет, любимая. Ты не желаешь быть свободной, иначе взяла бы у меня деньги и уехала. Мы оба в этой ловушке – ты и я. И я наслаждаюсь этим уединением. Но мне хотелось бы, что бы все было несколько по-другому.
Дыхание Рене шевелило ей волосы, и она поняла, чего он хочет. У нее перехватило дыхание. Он назвал ее «любимой».
Его рука скользнула вверх, обхватив ее выше талии так, что при каждом шаге лошади ее груди касались его руки. Элина отчаянно боролась с приятной истомой, охватившей все ее существо. У нее не было ни малейшего желания сопротивляться.
Моника медленно шла по аллее, но Элина не прикасалась к поводьям. Рядом с Рене она чувствовала себя в полной безопасности. И совершенно не боялась лошади. Элина наслаждалась каждым прикосновением Рене и жаждала его ласк. Рене был прав, когда сказал, что, рисуя его портрет, она изменит к нему отношение в лучшую сторону. Так оно и случилось.
– Мы не могли бы двигаться немного быстрее? – спросила она, пытаясь высвободиться из его рук.
– Не стоит, – сказал он, касаясь своим теплым дыханием ее щеки. – Ты снова можешь испугаться.
– Нет. Страх почти прошел.
– Посмотри на меня. Я хочу убедиться, что это действительно так.
Элина повернула голову и взглянула Рене в глаза. В них было торжество, и она поняла, что совершила промах. В тот же момент он запечатлел на ее губах поцелуй.
Девушка отпрянула от него.
– Осторожно! Ты ведь не хочешь свалиться с лошади?
Элина, затрепетав от страха, обеими руками вцепилась в рубашку Рене. Он снова поцеловал ее, а она в порыве страсти прижалась к нему. Они долго целовались, изнемогая от желания. Рене издал стон, и Элина, опомнившись, отстранилась от него.
– Я думаю, нам следует вернуться и продолжить в более подходящей обстановке.
Этих слов оказалось достаточно, чтобы девушка окончательно пришла в себя. Как она могла ему позволить такие вольности?
– А я думаю, что не следует, – залившись румянцем, ответила она с напускной беспечностью. – Ты не забыл, что обещал обучить меня верховой езде?
Рене не возражал, поскольку был уверен, что выиграет эту битву.
– Конечно, забыл, – произнес он хриплым шепотом.
Следующий час показался пыткой, потому что Рене чередовал свои инструкции со случайными ласками, так что Элина потеряла всякую надежду научиться ездить верхом, если все уроки будут такими, как этот.
Внезапно тишину аллеи нарушил громкий крик:
– Дядюшка Рене! Дядюшка Рене!
Элина быстро обернулась, и сердце ее едва не выпрыгнуло из груди. Незнакомец был как две капли воды похож на ее отца. Когда он подъехал ближе, она уставилась на него, охваченная противоречивыми чувствами. Он назвал Рене дядей, так что это, должно быть…
– Франсуа, – выдохнул Рене, как будто прочитав ее мысли. – Проклятый мальчишка!
Франсуа осадил коня, и Элина заставила себя улыбнуться. Но внутри ее все сжалось от боли. Итак, это ее сводный брат. Он с любопытством посмотрел на нее.
И на губах его промелькнула сальная ухмылка, которая заставила Элину почувствовать к нему неприязнь, в особенности, когда он подмигнул Рене:
– Значит, ты нашел себе подружку в нашем дивном городе, не так ли, дядюшка Рене?
– Что ты здесь делаешь? – спросил Рене холодным, почти враждебным тоном.
– Погоди, дорогой дядя, – ответил Франсуа, переходя на французский. – Разве ты не собираешься представить меня своей американской девице?
Элина выпрямилась, напрягшись всем телом.
– Меня зовут… – начала она на превосходном французском, но Бонанж не дал ей договорить.
– Мадемуазель Уоллес, – закончил Рене за нее. – Но тебя это совершенно не касается.
Франсуа пристально рассматривал девушку.
– Уоллес? – переспросил он. – Знакомое имя. Оно звучит не по-французски. Ты здешняя?
– Я из Миссури, – с вызовом заявила она, несмотря на предостережение, и осторожно добавила: – А здесь у меня родственники.
– В самом деле? – небрежным тоном произнес Франсуа, прищурившись. – А также друзья, как я вижу.
