– Что ж, – наконец проговорила Эсме, – раз так, тем лучше – никто нам не помешает.
– Давайте начнем, – решительно заявила Ламун. – Я перешила форму этого парня на тебя. Примерь, думаю, тебе придется впору.
Что касалось кройки и шитья, тут Эсме безоговорочно доверяла подруге: сиамки всегда славились своим портняжным искусством, а Ламун слыла мастерицей даже среди них – ей не требовалось примерки, чтобы на глазок определить размеры того, на кого она собиралась сшить одежду.
Покосившись на брата Ламун и еще раз убедившись, что он крепко спит, Эсме скинула саронг и облачилась в приютскую форму. Куртка сидела на ней мешковато и к тому же доходила до самых колен, но она была даже рада этому – тем надежнее одежда скроет ее формы. Брюки же, напротив, оказались коротковаты.
– Сейчас исправим, – не смутилась Ламун. – Снимай!
Эсме сняла брюки, и Ламун быстро пришила к поясу полоску ткани. Когда Эсме снова надела их, брюки были как раз. Ремней сиамцы не носили, завязывая пояс особым узлом, уже знакомым Эсме – точно так же она завязывала шаровары саронга.
Она оглядела себя. Как ни мешковата была куртка, под ней все-таки прорисовывалась высокая грудь.
– Думаю, – предположила Мей, – грудь тебе лучше забинтовать потуже.
– А если еще ты немного ссутулишься, – добавила Ламун, – то и вовсе будет незаметно.
Эсме послушно скинула куртку, и подруги перевязали ей грудь. Снова одевшись, она глянула в зеркало – оттуда на нее смотрел довольно симпатичный сиамец, странным образом чуть не перегнувшийся пополам.
– Только не сутулься так сильно, – взяв Эсме за плечи, Ламун выпрямила их, – а не то будешь похожа на старика. Вот теперь хорошо.
На этот раз из зеркала на Эсме смотрел худощавый, слегка сутулый, словно уставший от постоянной работы, парень. Для полного сходства оставалось лишь немного поработать над лицом и прической.
Взяв черную краску, Ламун нарисовала Эсме круги под глазами.
– Это еще зачем? – спросила та.
– Чтобы ты выглядела еще больше усталой. Священники в приюте заставляют учеников много работать, и к тому же так ты меньше будешь похожа на себя.
Бросив критический взгляд на ресницы Эсме, Ламун достала ножницы.
– Неужели ты хочешь укоротить их? Прошу, не надо! – запротестовала Эсме.
– Еще как надо. У мужчин не бывает таких длинных… как это по-английски?
– Ресниц.
– Таких длинных ресниц. Не волнуйся, скоро они отрастут снова.
Эсме было жаль расставаться с ресницами – она всегда считала, что глаза – самое большое ее достоинство, – но на этот раз подруга была права.
Когда ресницы были острижены, Ламун водрузила ей на нос очки – в них Эсме казалась себе похожей на филина. С накрашенными глазами и остриженными ресницами она чувствовала себя непривычно… но чего не вытерпишь ради обретения свободы!
Тем временем Ламун перешла к следующему этапу.
– У тебя красивые ногти, Эсме, – сказала она, – хотя у сиамок порой бывают еще длиннее. Но мужчины не носят таких ногтей.
Пока Ламун возилась с ногтями Эсме, Мей туго стянула ее волосы на затылке.
– Ой, больно!
– Терпи, если хочешь походить на мальчишку.
Как правило, мужчины-сиамцы брили голову, оставляя лишь одинокий пучок на макушке, но, слава Богу, устраивать на голове подобное безобразие Эсме не было нужды – отцы-иезуиты не одобряли подобной прически, предпочитая, чтобы их подопечные заплетали волосы в косичку, как это делают китайцы.
Наконец преображение было закончено. Посмотрев в зеркало, Эсме осталась довольна результатом. Теперь уж никто не заподозрит, что этот парень-сиамец на самом деле переодетая девушка.
Мей вдруг снова расплела ее косичку.
– В чем дело? – удивилась Эсме.
– Заплети теперь сама. Ты должна этому научиться.
Немного потренировавшись, Эсме действительно начала неплохо справляться со своей новой прической. Ну вот, теперь, кажется, точно все… Нет, кое-что все-таки осталось – во что она будет переодеваться на ночь? Об этом Эсме как-то не подумала…
Словно прочитав ее мысли, Ламун извлекла откуда-то длинную просторную сиамскую ночную рубашку.
– Вот, – сказала она, – эта рубашка не будет топорщиться на груди. Не расплетай только волосы на ночь. И еще – не мешало бы тебе научиться храпеть.
– Храпеть? Но зачем?
Ламун кивнула на своего спящего брата, который время от времени действительно начинал сильно храпеть.
– Если ты будешь храпеть, тогда уж точно никто не заподозрит в тебе женщину – мужчины считают, что храпят во сне только они. На самом деле женщины порой храпят еще хуже, но мужчины этого не слышат, потому что сами спят как сурки.
Все трое рассмеялись.
– Ладно, я попробую, – пообещала Эсме.
Сестры критически оглядели новоиспеченного «сиамца» и нашли, что придраться вроде бы не к чему, Эсме и сама не узнавала себя в зеркале. Худощавый подросток в огромных очках выглядел нелепо, но ради своего спасения девушка была готова на любой маскарад.
– Какое имя ты себе выберешь? – спросила Ламун.
– А какое вы посоветуете? Сестры переглянулись.
– Может быть, Гун? – предложила Мей. – В приюте много мальчишек с таким именем.
Эсме поморщилась – «гун» в переводе означало «креветка».
– Не хочу быть креветкой. Но ты права – имя должно быть коротким.
– Тогда, может быть, Лек?
– Лек – прозвище, означающее «маленький»? Я думаю, пойдет, – кивнула Эсме, – в конце концов, я ведь маленького роста. Если кто-нибудь спросит мое полное имя, я назову что-нибудь труднопроизносимое типа Сомпрасерт Хантачана-бун. Тогда они скажут, что для них это слишком сложно, а я скажу: «В таком случае зовите меня Лек».
– А как ты собираешься разговаривать? – спросила Мей. – Если как обычно, то все поймут, что на самом деле ты не сиамец.
Эсме задумалась. Ее произношение действительно грозило серьезной проблемой. Большинство сиамцев говорило по-английски с характерным акцентом, и, если Эсме будет разговаривать, не искажая слов, это сразу покажется странным. Что ж, по крайней мере по-сиамски она говорит без английского акцента – общаясь много лет с сиамцами, Эсме успела хорошо освоить их язык; но вот голос…. голос у нее, разумеется, женский, и с этим что-то придется делать.
Попробовав так и эдак, Эсме наконец решила, что будет говорить «в нос» – так ее голос похож на мужской и в то же время звучит довольно естественно, поскольку характерная черта акцента сиамцев, говорящих по-английски, как раз состоит в том, что звуки «т» и «с» они произносят не совсем четко… Наморщив нос, Эсме произнесла несколько фраз.
