Он подошел к окну и посмотрел на лужайку, по которой бегали малыши.
– Маркизу с Хенриком я успел предупредить, – сказал наконец спонсор.
– Они ушли. Но многие погибли.
– А Ирка? – вырвалось у меня.
– Какая еще Ирка? – удивился спонсор. Не знал он никакой Ирки. Да и если бы знал – какое ему дело?
– Мы рубим сук, на котором сидим, – сказал спонсор. Я понимал, что он разговаривает со мной только потому, что других собеседников у него не было. Он мог бы говорить и со стулом.
В дверь без стука вопила повариха и принесла миску с похлебкой для меня и большую кастрюлю для спонсора.
Тот отпустил повариху, достал из ниши в стене ложку – такой я так и не научился управляться. А спонсоры только такими и едят.
Мне ложки не досталось – как всегда, забыли, но я не стал просить. В конце концов в любимцах я научился хлебать из миски.
– А если будет инспекция? С чего вы решили, что инспекция будет дружественная? У Федерации давнишний зуб на наши методы.
То, что он говорил, уплетая свой суп, куда более вкусный, чем похлебка, которой они здесь кормят любимцев, было для меня полной абракадаброй. Я не знал, что такое инспекция, и почему она может быть недружественной.
– Эгоизм, а тем более групповой эгоизм, – поучал меня спонсор, – может роковым образом сказаться на развитии всей цивилизации. Нельзя же только брать и ничего не давать взамен. И я неоднократно уже поднимал этот вопрос на региональном совете. Тот факт, что Рейкино находится в плачевном положении и требует отселения… еще не аргумент для ликвидации иной расы. Ты согласен?
Вопрос застал меня врасплох. Но я счел за лучшее согласиться и задать вопрос, чтобы показать, как хорошо и внимательно я слушал господина спонсора.
– А что такое Рейкино?
– Рейкино – это мой дом, – сказал спонсор. – Это планета, которая старается отделаться от своих сыновей.
– Понимаю, – сказал я.
– К счастью, ты ничего не понимаешь и поэтому пока остаешься в живых.
– Скажите, пожалуйста, – я решил показать, что тоже неглуп, – а что было на Земле, пока вы не прилетели?
– Наверное, тебе еще вдалбливали, что мы – братья по разуму?
– Вы опустились на тарелочках и помогли нам очистить реки и воздух. Иначе бы мы все погубили.
– Кто вас знает, – сказал спонсор рассеянно, – может и выжили бы. Вы слишком живучие.
– Значит, вы не братья по разуму?
– Братья, братья, – сказал спонсор. – Но от этого никому не легче. Когда сталкиваются два вида живых существ, которым положено разделить между собой экологическую нишу, один из видов обречен на уничтожение. Не потому, что он хуже, а потому, что слабее. Ласковый бред о помощи и заботе
– это, прости, пустые слова для простаков вроде тебя.
– Значит, вы прилетели не для того, чтобы нас спасать?
– Официально, для Федерации, мы вам помогаем. Но сомневаюсь, что хоть кого-нибудь мы обманули. У кого есть глаза, тот может увидеть, что мы живем здесь, потому что наша планета перенаселена и нам нужно жизненное пространство. Сами низведя свой дом до ничтожества, мы нуждаемся в ваших полезных ископаемых и иных товарах – не для того, чтобы делиться с вами, а чтобы их увезти. И чем больше мы укрепляемся здесь, тем меньше вы нам нужны.
– А почему вы нас с самого начала не убили?
– Разумный вопрос. – Спонсор отодвинул кастрюлю с похлебкой и откинулся в своем кресле. – Но для того, чтобы заняться всерьез поголовным уничтожением людей, нам пришлось бы слишком очевидно и натужно охотиться за вами, как за тараканами. Вы же страшно живучие. У нас для этого не было ни сил, ни возможностей. Разумнее позволить вам вымереть самим по себе.
– И вы об этом так спокойно говорите? – Я рассердился на эту бесчувственную тушу.
– А почему я должен переживать? Когда вы строите в лесу дом, вас не волнует судьба птиц, которые жили на ветвях срубленных деревьев, или жучков, которые питались их листьями.
– Разве можно сравнивать? Мы же разумные!
– Где начинается разум? У нас больше вашего опыт общения с существами различных миров. И я утверждаю: граница между разумом и неразумностью еще не определена. Вы же, люди, скорее всего неразумны. У нас бытует такое мнение. – Он был весь – знак улыбки.
– А если я не соглашусь?
– Кто будет тебя спрашивать, любимец?
– Я убил одного из вас!
– Ах ты, мерзавец! – Тяжелая лапа опустилась мне на голову, и спонсор резко, чуть не оторвав ее, поднял меня за волосы. От боли из глаз у меня полились слезы. Но спонсор не думал о том, что мне больно. – Ты противен и кажешься опасным, – продолжал он. – Лишь любопытство заставляет меня продлевать твою ничтожную жизнь.
Он отбросил меня, я упал, ударившись головой о ножку стула.
– После тебя надо руки мыть, – сказал он с искренним презрением. – Ты воняешь, как и все люди!
– Я уйду отсюда, – сказал я, поднимаясь с пола.
– Никуда ты не уйдешь, – сказал спонсор. – Мы с биоинженерами решим, что сделать с тобой, чтобы ты мог здесь пригодиться. Иди к себе, ты мне надоел.
Почесав голову – корни волос все еще болели, я наклонился, собирая с пола мою одежду.
– Это еще что такое? – спросил спонсор.
– Я буду ходить одетым, – сказал я.
– Кто тебе разрешил?
– Я всегда хожу одетым. А здесь мне неудобно ходить голым. Если бы я был ребенком, то я бы пережил. А я уже взрослый мужчина.
– Какой ты мужчина!
Сийнико приподнял свою слоновью ногу и толкнул меня. Я вылетел из комнаты, открыв спиной дверь.
Но своей одежды не выпустил из рук.
Дверь в кабинет Сийнико закрылась.
Я отдышался, натянул штаны из грубой кожи, в которых я выходил на бой с «Белыми Неграми». Рубаха моя была разорвана. Я оторвал рукава и надел ее. Главная радость ждала меня, когда я провел по боку – узкие потайные ножны сохранили в себе тонкий нож, доставшийся мне от Гургена. По крайней мере, если они захотят со мной что-то сделать, я смогу отбиваться и нанести болезненную рану даже самому большому спонсору.
Одевшись и почувствовав себя человеком, я вышел на газон.
День был прохладным, но мы, любимцы, привыкли к холодам. Дул ветер, который нес в себе подвальную сырость. С дубов слетали желтые листья.
По лестнице из особняка сбегали малыши. Только что кончился обед. Я не пошел к главному корпусу. Я решил выяснить, легко ли убежать отсюда.
Я вошел в дубраву, деревья там были старые, стояли они вольно, как колонны в громадном зале. Земля под дубами была устлана рыжими и бурыми листьями.
