– Кондуктор приходил? – спросил начальник станции.
– Нет, кондуктора не было, – сказал я.
– Ничего, завтра будет, – сказал начальник станции. – А пока можете заплатить мне. С вас по шестьдесят копеек.
Он взял деньги, приложил пальцы к фуражке и затем поспешил вперед к паровозу, откуда устало спускался машинист.
– Больше с вами никто не приехал? – спросила женщина с зонтиком.
Она была красива зловещей, роковой красотой. Ее лицо было белым, словно покрытое мукой, и на нем отчаянно сверкали черные глаза.
– Вы же знаете, – сказал я.
– Я ничего не знаю! – воскликнула женщина. – Я жду уже целую вечность!
– По-моему, вы – единственный несчастный человек в этом городе, – сказала Ирка, как бы приглашая женщину ответить. Та ответила не сразу, она смотрела через Иркино плечо вдоль поезда, состоявшего всего из двух вагонов, будто на самом деле надеялась кого-то увидеть.
Затем, убедившись, что и на этот раз никто не приехал, женщина обернулась к Ирке и сказала:
– Я счастлива. У меня есть хорошая работа, отличная зарплата. У меня отдельная комната. Чего вы еще от меня хотите?
– А кого же вы ждете? – спросила Ирка.
– Глупости какие-то! – рассердилась женщина. – Кого я могу ждать?
– Успокойтесь, Мария Осиповна, – сказал, подходя, начальник станции. За ним шел машинист, неся небольшой чемоданчик. – Вас никто не хочет обидеть. Вы же не хотите обидеть Марию Осиповну?
– Если я работаю, честно отрабатываю свой хлеб, если я честно встречаю поезда и никому не мешаю – это не основание, чтобы меня упрекать.
– Вас никто не упрекает, – сказал начальник станции. – Это естественное любопытство приезжих. Вы ведь приезжие? Сейчас мы проверим ваши документики и узнаем, почему вы ходите по городу и задаете провокационные вопросы.
Начальник лукаво улыбнулся, но мне стало не по себе.
– Простите, – сказала Ирка жестко, – но нам некогда с вами разговаривать. Мы тоже на работе. Мы тайно проверяем, как работает железная дорога. Вам это понятно?
Она сделала такое ударение на слово «вам», что начальнику станции все стало понятно.
– Прошу прощения за задержку, – сказал он, не поверив нам, но и не желая искушать судьбу.
Мы вышли на улицу. Хвост длинной очереди в булочную пересекал мостовую. Мы с трудом пробились сквозь толпу. Толпа была веселой, улыбчивой, полной надежды и даже уверенности, что хлеба хватит всем.
Миновав очередь, мы увидели мирного вида бабусю, которая шла по улице, волоча пластиковую сумку, из которой высовывались два батона.
– Нам надо пройти к пустым складам, – сказала Ирка. – Мы приезжие и немного заблудились!
– Пошли, – радостно сказала бабушка. – Нам по дороге.
– А чего такая очередь за хлебом? – спросила Ирка.
– Завтра спонсоры будут наш город инспекции показывать. – Бабуся показала нам твердыню, вознесенную к нему. – А у нас народ какой? Никакой благодарности! Если что будут давать – устроит очереди, не дай Бог!
– Значит, сегодня все продают на два дня вперед? – догадалась Ирка.
– А завтра как всегда! – И бабуся лукаво улыбнулась. – Лучше и не суйся!
Я угадал уличку складов, сбегавших ко рву.
Мы покинули бабусю, которая еще стояла наверху.
– Мне интересно, – сказала Ирка, – откуда они набирают таких людей?
– Может, в пробирках выращивают? – спросил Сенечка.
– Я думаю, – сказал я, – что наловили в разных местах и свезли. И теперь они уже давно тут живут, привыкли. Они счастливые, у них колбаса есть.
– Ты прав, – сказала мрачно Ирка, – им всегда повторяют, что за пределами города колбасы нет.
– А разве есть? – спросил Сенечка.
– Я пробовал, – сказал я. – В школе гладиаторов.
– Школа гладиаторов – это нетипично, – сказала Ирка. – У них связи со спонсорами, со спецснабжением.
– Так я и не попробовал колбасу, – сказал Сенечка и проглотил слюну.
– Попробуешь, обязательно попробуешь. Я тебе слово даю, – сказала Ирка.
8. ЛЮБИМЕЦ НА БАШНЕ
Стемнело, но никто не шел.
На складе было холодно, мыши и крысы суетились по углам, будто переезжали с квартиры на квартиру и таскали мебель.
Сенечка томился бездельем, несколько раз выбегал из склада, потом возвращался и убитым голосом сообщал, что никого нет.
Мы доели наши припасы, потому что понимали, что завтра нас могут и не покормить.
Чтобы не сидеть в темноте, мы прошли по улице до первых домиков. В домиках горели свечи и керосиновые лампы. Над высоким домом была протянута гирлянда фонариков, но электричества в Счастливом городе не было. Какие-то люди, громко и пьяно разговаривая, шагали по улице – на всякий случай мы нырнули за угол и встали там. Возвращаться на склад не хотелось – там было холодно как под землей.
Отчаявшись дождаться друзей, мы вернулись на склад и сели в углу в обнимку, чтобы было теплее.
Открылась дверь, и возница, взглянув внутрь, спросил хриплым шепотом:
– Вы живые?
Мы разговаривали тихо, чтобы нас никто не услышал.
Возница сказал, что сведения о завтрашнем прилете инспекции подтвердились – за вечер на башню спустилось несколько милицейских вертолетов.
– В городе все знают о завтрашней инспекции, – сказал я.
– А куда денешься? – сказал возничий. В темноте не было видно его длинных усов, но по невнятности речи я представлял, как он жует кончик уса. – Всего за день до инспекции талоны отоваривают. В день инспекции – пусто.
– А почему так? – спросила Ирка.
– Если дают продукты, – ответил возница, – то сразу бывает очередь. Как ты запретишь людям стоять в очереди, когда выкинули продукты? Вот с башни и виден непорядок.
– А плохо с продуктами?
– Мы не жалуемся, – сказал возница. – Как-то достаем, крутимся. Ведь люди знают, что в других городах с продовольствием куда хуже.
– Откуда знаете? – спросила Ирка.
– Как, откуда? У нас газета выходит, – сказал возница с усмешкой в голосе. Я понимал, что возница хоть и местный счастливый человек, но уже испорчен общением с Хенриком и нами – жителями другого мира, испорчен скепсисом и неверием.
– А магазины завтра закроются? – спросил я.
– Ни в коем случае! Завтра будет день временной выдачи муляжей. Все мы распределены по магазинам, а некоторые приписаны к рынку. Каждый возьмет, что положено, и отнесет домой. А потом будет карнавал.
– Как жалко! – сказала Ирка. – Я никогда не видела карнавала.
