«Что за глупости! – ругала она себя, помешивая суп. – Совершенно не стоит так суетиться только из-за того, что лорд Веверли видел папу пьяным».
Но ей хотелось произвести на него впечатление, и – в глубине души она знала это – вовсе не для того, чтобы он поскорее забыл вчерашнее. Приход его светлости в церковь странно на нее подействовал. Кто бы мог подумать, что этот высокомерный тип может выглядеть… так привлекательно! Она была уверена, что, присмотревшись к нему повнимательнее, найдет его мерзким и отвратительным. Но каждый раз, когда взгляды их встречались, случалось что-то необыкновенное – будто звучала мелодия какой-то волшебной, не слышанной раньше фуги.
Как это у него получалось? Смотрел он будто насмешливо, но взгляд его согревал и ласкал.
Она встряхнула головой. Хватит думать о герцоге! Да, для порядочных девушек знатные господа – опасное искушение. Наверное, аристократов специально обучают искусству соблазнять женщин одним взглядом.
Но ее не соблазнить! Она понимает, что он высокомерный сноб, за обедом она наверняка будет иметь возможность в этом вновь убедиться. Издалека можно любым восхищаться, каков он вблизи – вот что главное! После вчерашнего происшествия и сегодняшней папиной проповеди лорд Веверли будет наверняка держаться еще надменнее. Об этом и надо думать, а не о том, как на нее действуют его взгляды.
– Папе вина не подавать, – сказала она Пруденс, когда та переливала вино в хрустальный графин. – Вино только для его светлости.
– Как вам будет угодно, мисс. – Пруденс только презрительно фыркнула, как делала всякий раз, когда речь заходила о «жажде» викария.
– А его светлость часто будет у нас обедать, пока он в Белхаме? – спросила толстушка Мэгги, выкладывая на оловянное блюдо баранью ногу.
Корделия пожала плечами.
– Не думаю. По-моему, он не собирается задерживаться здесь надолго.
– Да он наверняка рвется назад в Лондон, – пробурчала Пруденс. – Некоторым подавай столичное кривлянье, без него им тоска. Некоторые считают, что слишком хороши для простого люда.
Мэгги, сдабривая жаркое подливкой, мило улыбнулась.
– А мне он вовсе не показался таким уж высокомерным. После службы старый Джек стал рассказывать ему, как плавал в Индию, и через пару минут они уже вовсю беседовали о пальмах, раджах и всем таком. Можно было подумать, что это его светлость – бывалый моряк.
Так, значит, герцог ведет себя нагло только с ней?
– Как-то не могу себе представить герцога, в бархатных штанах и жилете, взбирающимся на мачту, – заметила Корделия, сосредоточенно помешивая суп.
– А я могу. – Мэгги откинула назад упавшую на лоб прядь и поспешила к буфету. – Как бы ни был он разодет, все равно есть в нем что-то необузданное. Я бы не хотела встретиться с ним ночью на темной дорожке.
Корделия рассмеялась.
– Неужели? А мне показалось, что ты находишь его привлекательным.
– Привлекательным? – Мэгги, достававшая из буфета лепешки, возмущенно закатила глаза. – Вот уж нет! Слишком он лицом темен и дик, чтобы быть привлекательным. То есть с Питером его не сравнить. А он-то, на мой вкус, как раз и привлекателен.
Питер, жених Мэгги, был здоровым блондином без единой извилины в мозгу. Корделия считала, что как раз с Питером и не следует встречаться на темной дорожке. Он запросто мог бы переехать кого угодно на своей тележке, даже не заметив, что кто-то попался ему на пути.
– Да его светлость меня и взглядом не удостоит, – продолжала Мэгги. – На таких, как я, герцоги внимания не обращают.
Пруденс только фыркнула.
– Да уж, ты для него слишком чиста да скромна, это точно. – И она, кажется, действительно так считала.
Корделия с Мэгги переглянулись. Обычно Пруденс ворчала на Мэгги за то, что она чересчур вольно ведет себя с Питером. Но сегодня презрение к знати заставило ее забыть все прежние резоны.
Вдруг раздался стук в дверь. Корделия удивленно взглянула на часы. Только час дня. Она могла поклясться, что приглашала его к двум – в это время приходили обычно и регент с женой.
– Это он, точно вам говорю, он! – воскликнула Мэгги, расплескивая на себя соус. – Регент раньше никогда не является. А у нас даже крем не готов, и горошек еще надо отварить, и…
– Не забивай себе этим голову, – сказала Корделия, вытирая руки о передник. – Если его светлость решил прийти в неурочное время, придется ему подождать, пока обед будет готов. Не надо из-за него суетиться. Вы с Пруденс закончите здесь, – и она указала на плиту, – а я открою. – Уже на пути к столовой она обернулась и спросила: – А где батюшка?
– Все еще наверху, – ответила ей Пруденс.
Проходя через столовую в холл, Корделия чуть помедлила у лестницы. Может, стоит сначала проверить, как он там? Вдруг он опять… Со вчерашнего дня у него не было возможности запастись вином, это точно. Она бы со стыда сгорела, если бы лорду Веверли снова пришлось отбирать у него бутылку.
В дверь снова постучали, Корделия вздрогнула и, мысленно молясь о том, чтобы хотя бы сегодня отец вел себя достойно, поспешила открыть дверь.
Но пороге стоял лорд Веверли с поднятой рукой. Он явно намеревался стучать снова.
– Мисс Шалстоун! – сказал он, опуская руку. – Рад вас видеть. Надеюсь, я ничего не напутал? Вы ведь приглашали меня к обеду?
– Да, конечно. – Видно, он даже время определять не умеет.
Он взглянул на ее перепачканный передник, потом на ее раскрасневшееся лицо и сменил тон.
– Я слишком рано… Я все перепутал. Вы приглашали меня к двум, так?
– Ничего страшного, – сказала она как можно любезнее, пытаясь понять, пришел ли он раньше намеренно. – Проходите, – она сделала шаг в сторону. – Мы рады вас видеть в любое время.
Он усмехнулся.
– Не надо со мной притворяться, – заметил он, входя. – Я отлично помню, что данное приглашение было получено мной не без нажима.
При упоминании об их вчерашней встрече она вспыхнула. Низко склонив голову, она приняла у него из рук суконный сюртук и повесила его за дверью, после чего прошла в гостиную, указывая ему дорогу.
– Ваш вчерашний визит был для нас с отцом полной неожиданностью, но, уверяю вас, приглашали мы вас искренне. – До некоторой степени, добавила она про себя.
– То, что вы сообщили, тоже было для меня неожиданностью, – пробормотал он тем самым приятным баритоном, который так поразил ее вчера.
Правда, вечером он звучал не столь приятно.
– Могу себе представить, – горько улыбнулась она. – Вас несколько рассердило то, что хваленый композитор вашего брата оказался женщиной.
– Боюсь, мое изумление могло вас оскорбить. Приношу свои извинения.
