Себастьян крепче прижал ее к себе и взглянул на Гонорину с вызовом.
– Теперь, думаю, вы убедились, что я не обману Корделию, так что прошу извинить нас… – И он собрался увести Корделию.
– Не так быстро, ваша светлость, – сказала ему вслед Гонорина. – Я жду вас, одетых подобающим образом, внизу через четверть часа. Вы должны встретиться с Освальдом и поставить его в известность. В противном случае я все ему расскажу. Вы меня поняли?
Себастьян вынужден был остановиться.
– И она еще говорит про мою властность, – буркнул он вполголоса. – Кажется, я теперь понимаю, почему твой батюшка называет ее бой-бабой.
И, обернувшись, бросил на Гонорину мрачный взгляд.
– Непременно, миссис Бердсли.
– И еще одно!
Он стиснул зубы.
– Да?
Она протянула им конверт.
– Это письмо для Корделии пришло сегодня утром. Оно от Генделя.
Себастьян раскрыл рот от удивления, но быстро взял себя в руки и схватил конверт. Начав вскрывать письмо, он сообразил, что не имеет на это права и протянул его Корделии, у которой уже дрожали руки.
Она взяла конверт и смотрела на него в нерешительности, словно боясь узнать, что там. Себастьян успокаивающе похлопал ее по плечу, и она, переведя дыхание, распечатала письмо.
Почерк у композитора был такой же быстрый и уверенный, как и он сам, но содержание оказалось совершенно неожиданным.
«Уважаемая мисс Шалстоун!
Ознакомившись с вашими заметками по поводу ариозо, должен признать, что ваша версия лучше моей. С вашего позволения я хотел бы использовать ее.
В благодарность за это я пошлю, как вы и просили, свою ораторию для публикации лорду Кенту. Поскольку, очевидно, без моей поддержки лорд Кент вынужден будет прекратить издание ваших сочинений и поскольку вы упорствуете в своем желании сотрудничать именно с ним, полагаю, что это меньшее, что я могу сделать. Мне было бы крайне жаль, если бы мир лишился вашего удивительного таланта.
Прошу вас сообщить лорду Кенту, что я жду его в следующий вторник для обсуждения деталей. Надеюсь, вы приедете с ним. Мы сможем поговорить о многочисленных недостатках вашей хоровой версии.
С уважением,
Георг Фридрих Гендель»
Корделия улыбнулась, прочитав заключительную фразу. Должно быть, унижение, которое он испытывал, сочиняя первую фразу, было слишком велико, так что она не могла винить его за то, что в последней он защищал свою гордость.
– Ну? – взволнованно спросил Себастьян. – Что там?
Она, сияя, передала ему письмо. Он едва успел его дочитать, как Гонорина выхватила его у него из рук и тоже стала читать, с трудом сдерживая улыбку.
– Получилось! – прошептал Себастьян. – Пресвятая Богородица, все у нас получилось!
Гонорина вскинула брови.
– У нас, ваша светлость? Я полагаю, что этой победой мы обязаны Корделии, и, надеюсь, вы этого не забудете никогда. – Она поджала губы, пытаясь придать своему лицу суровое выражение, но Корделия видела, что глаза у нее смеялись.
– Четверть часа, – напомнила им Гонорина. – Я жду вас обоих внизу через четверть часа. – И она удалилась.
Корделия слышала, как убыстрились ее шаги, едва она скрылась из виду, и Себастьян усмехнулся, услышав, как ее каблуки стучат по лестнице.
– Полагаю, мне следует пересмотреть свое мнение относительно миссис Бердсли.
– Ты ей нравишься, – шепнула Корделия, прижимаясь к нему. – Она просто считает, что должна устроить мою судьбу.
Себастьян серьезно взглянул на нее.
– Так же, как и я. – Он погладил ее спутавшиеся волосы. – Знаешь, ангел мой, это все меняет. Теперь ты действительно могла бы стать независимой женщиной. Ведь Гендель…
Она прикрыла ему рот рукой.
– Ты что, собираешься после свадьбы запретить мне писать музыку?
Он улыбнулся и поцеловал ее в лоб.
– Я уже говорил тебе, что никогда этого не сделаю. Если сам Гендель не хочет лишать мир твоего удивительного таланта, какое право на это имею я?
Она удовлетворенно вздохнула.
Тогда я просто стану независимой женой независимого мужчины. Я буду довольна и этим.
Он притянул ее к себе.
– Надеюсь, ты более чем довольна.
Она счастливо рассмеялась, и губы их сомкнулись в поцелуе.
– Более, более чем… – Она обвила руками его шею и ответила на его поцелуй со всей страстью и нежностью независимой женщины.
Письмо Генделя выпало у нее из рук.
Эпилог
Себастьян остановился на пороге музыкальной комнаты, прислушиваясь к нежным звукам клавесина. Он смотрел на жену со спины, на то, как она кивает в такт музыке, и будто заново удивлялся ее таланту. Подумать только, он мог наслаждаться этими божественными звуками, когда ему было угодно! Это ли не предел мечтаний!
Да, конечно, брак с Корделией повлек за собой некоторые изменения в его жизни. Ему пришлось сократить их пребывание в Индии, поскольку ее сотрудничество с его братом и с Генделем требовало ее присутствия в Англии. Но все сложилось как нельзя лучше. Они провели в Индии только год, и за это время он сумел привести дела в порядок и подыскать себе замену на месте. К их возвращению в Лондон дела у него шли отменно, и у Ричарда все наладилось.
Он обвел взглядом отлично оборудованную музыкальную комнату, которая стала ее владением. Здесь она сочиняла, сюда уходила, когда искала одиночества. Он чувствовал себя здесь почти посторонним.
Но на сей раз он был уверен, что она обрадуется его появлению, потому что вынужден был, уехав по делам в Париж, отсутствовать дома три долгие недели.
Он стоял и наблюдал, не решаясь ее побеспокоить. Игра ее стала более страстной, чепец упал с ее головы, оставив неприкрытыми волнистые волосы, которые Себастьян так любил распускать ночью, когда они оставались вдвоем. Около двух лет прошло после их венчания в соборе Святого Павла, а ему не надоедало ласкать ее волосы, любоваться ее темневшими от наслаждения глазами, приникать к ее мягким, податливым губам.
Внезапно музыка сменилась каким-то шквалом звуков, оторвавших его от приятных мыслей. Он нахмурился. Тут из-за клавесина послышался чей-то довольный смех и чья-то кудрявая головка появилась рядом с Корделией.
Увидев крошку Элизабет, он засиял от гордости. Девочка продолжала смеяться и барабанить по клавишам.
Корделия улыбнулась и обняла Элизабет.
– Никак не хочешь дать мне доиграть, да? – Она пригладила непослушные кудри дочки. – Надеюсь, музыкальными способностями ты пойдешь не в дедушку. Хватит и одного члена семьи без слуха. Правда, по отцовской линии тоже талантов мало, так что, боюсь, наследственность у тебя не слишком хорошая, радость моя.
