– Трахнуться по-быстрому? – блестя глазами, подсказала она, проверяя, обманет он ее или нет.
Дрейк внимательно посмотрел на нее; его лицо, вначале растерянное, стало вдруг торжественно-серьезным. Потом он поднес ее руку к губам и поцеловал в ладонь.
– Никогда! И спешить я не хочу – во всяком случае, сегодня. Сегодня, Сюзи Солнышко, я заставлю тебя гореть! Сегодня я сделаю так, что ты никогда меня не забудешь.
Рейчел хотела что-то сказать, но он прижал палец к ее губам, потом медленно повел линию вниз по подбородку, вдоль горла, в ложбинку между грудями. Рейчел не двигалась, только дышала все тяжелей и чаще. Тогда он быстро расстегнул остальные пуговицы и стянул блузку с ее плеч.
Она потянулась к нему, но он покачал головой, удержал ее руки и пошел прямо на нее. Рейчел невольно сделала несколько шагов назад, пока не уперлась спиною в железную спинку кровати. Не отрывая взгляда от ее лица, Дрейк завел ей руки за спину, понуждая взяться за прутья решетки.
– Не шевелись, – велел он, блестя глазами.
У Рейчел совсем пересохло во рту. Она кивнула, сгорая от любопытства и возбуждения.
Дрейк поднял руку к ее лицу, нежно погладил по щеке кончиками пальцев.
– Ни у одной из женщин, которых я знал, не было такой шелковой кожи, как у тебя, – хрипло шепнул он, проведя ладонью по ее шее, по плечу.
Вот его палец нащупал бретельку и по ней спустился вниз, к упругой полноте груди, выступающей из открытого кружевного, надетого сегодня утром специально для него лифчика; вот скользнул под кружево и начал медленно поглаживать притаившийся там и сразу затвердевший от его ласки сосок.
– Ты так легко отвечаешь мне, когда я тебя трогаю…
Рейчел опять потянулась к нему, но он снова отвел ее руку.
– Я тоже хочу до тебя дотронуться!
– Еще не время. – Ему уже было трудно дышать, но он пристально смотрел на нее и чего-то ждал. – Еще не время, хорошая моя.
Потом Дрейк запустил в лифчик всю руку, принял ее грудь в ладонь и широко улыбнулся, когда Рейчел тихо ахнула. Ладонь у него была теплая и слегка шершавая, а ощущение от его прикосновения оказалось таким острым, что она не заметила, как другой рукой Дрейк расстегнул на ней лифчик, освободив обе груди.
С минуту он просто стоял и смотрел на них, затем принялся одновременно гладить круговыми движениями, не касаясь сосков, все медленнее и медленнее, пока они наконец, бедные и забытые, не заныли от напряжения. Когда большие пальцы тронули твердые, как камешки, соски, Рейчел едва не вскрикнула.
– Прошу тебя!.. – прошептала она, закрывая глаза.
Дрейк с благоговением склонился к ее груди и отведал сначала из одной, потом из другой, вытягивая соски губами, покусывая их, проделывая бог знает что языком, а его волосы, как влажный шелк, рассыпались по разгоряченной коже Рейчел.
Она почувствовала, как он стягивает с нее юбку вместе с узенькой полоской атласных трусиков, тоже надетых специально для него, как расстегивает на ней босоножки и целует в крутой изгиб босой стопы. Рейчел открыла глаза. Дрейк все еще держал в ладони ее ногу, и ей пришлось опереться на кровать, чтобы не упасть. Он обжег ее быстрым, жарким взглядом, поставил ее ногу себе на бедро и принялся целовать, поднимаясь вверх, к колену, и еще выше – туда, где кожа тоньше и чувствительней всего. Рейчел казалось, что она сейчас сойдет с ума от наслаждения. Заставить ее гореть? Да он просто сжигал ее дотла! Когда его губы легко скользнули по самой границе треугольника курчавых волос, ей уже хотелось только одного – чтобы они сместились наконец в самую середину треугольника. Пальцами ног она пыталась удержаться на бедрах Дрейка, а он подбирался ближе и ближе туда, где все ждало прикосновения его губ.
Когда Рейчел уже не могла ни думать, ни говорить, а только дрожала и тихо постанывала, он улыбнулся.
– Вот теперь, пожалуй, пора! – И прежде чем она успела понять, что сейчас будет, его рот оказался точно там, где ей хотелось.
После легких, дразнящих ласк его тяжелое горячее прикосновение было столь неожиданно, что Рейчел вздрогнула всем телом, пытаясь то ли вырваться, то ли, наоборот, раскрыться еще больше. Но Дрейк сильными руками удержал ее бедра, чтобы она могла полностью ощутить влажное тепло его губ и разящую мощь языка. Рейчел вдруг почувствовала, что ей совершенно необходимо держаться за спинку кровати, потому что ноги не держали ее, колени ослабли, и она непременно упала бы, не будь за спиной опоры.
– Вот так, моя маленькая книжница, – бормотал Дрейк, – вот так. Гори ясно, не бойся, вся не сгоришь!
Он снова раздвинул языком нежные лепестки плоти, заставив Рейчел изогнуться ему навстречу.
– Дрейк… любимый!
Больше она ничего не могла сказать, потому что его губы и язык продолжали неустанно двигаться, уводя ее все дальше в сладкое безумие, а в мозгу у нее билась единственная мысль: сейчас она растает, испарится, улетит, как облачко.
Она не помнила, когда перестала хвататься за прутья решетки и обняла голову Дрейка, когда начала прижимать его к себе, прося большего, еще большего, пока не перестала чувствовать что-либо, кроме пульсирующего жаркого наслаждения и желания.
Наконец Дрейк встал, легко поднял ее на руки, перенес на кровать и сам лег рядом с нею. Его лицо было темно-бронзовым, и Рейчел казалось, что от него исходит жар. Он положил ладонь ей на живот, провел от пупка вниз.
– Ты еще горишь?
Вместо ответа она взяла в руку его твердый, горячий член и стала поглаживать туго натянутую, шелковистую кожу, заметив, как вспыхнули у Дрейка глаза.
– О да! А теперь хочу зажечь и тебя.
– Я горю с того дня, как впервые тебя увидел.
Дрейк лег на нее, накрыл своим могучим телом, раздвинул ей ноги коленом. Над нею парило его лицо, и глаза подтверждали каждое сказанное слово, такая в них полыхала страсть.
Он вошел в нее так быстро, что она вскрикнула.
– Я горю с тех пор, как поцеловал тебя в углу того ресторанчика.
Поднявшись над нею на сильных руках, Дрейк ритмичными толчками проникал все глубже. Рейчел обвила его руками и ногами, сливаясь с ним воедино, а он, почему-то темнея лицом, входил в нее снова и снова. Но ей все было мало, и она нетерпеливо подалась еще ближе к нему, так близко, что он хрипло застонал.
– Боже, я уже сгорел!
Он чуть замедлил темп, чтобы ей легче было успевать за ним, и теперь их тела двигались как одно целое. Дрейк обезумел от счастья, покрывая поцелуями ее груди, мочки ушей, губы. Он словно хотел оставить на ней оттиск своего тела, как татуировку, на всю жизнь, хотел наполнить ее собою настолько, чтобы она никогда уже не помышляла ни о ком другом.
– Я тебя люблю, – прошептала Рейчел ему на ухо, и эти слова, такие простые и невинные, испугали его – правда, всего на миг. В следующую секунду желание разгорелось в нем с новой силой, стянулось внутри в тугой узел, развязать который можно было, лишь потерявшись в нежном, открытом ему теле Рейчел – теле, отданном ему так свободно и бесстрашно.
