Беги отсюда, Гард. Это может плохо кончиться. Ты выпил.
Не переживай, я контролирую себя. Она просто хочет, чтобы я
исчез, и поэтому так смотрит на меня. Вдобавок эта дрянь рассказывает обо мне
всякую чепуху: что я ударил свою жену, что меня арестовали на демонстрации с
пистолетом в кармане… Но я спокоен. Нет проблем, детка. Я как раз собираюсь
умыться, выпить кофе и отправиться домой. Нет проблем.
И хотя он на самом деле не пошел умываться, не заказал кофе
и не отправился домой, в ближайший час с ним все было в порядке. Он, по меткому
выражению бывшей жены, «держался молодцом».
Он прислушивался к спокойным, интеллигентным разговорам
окружающих. В последнее время у него редко выдавались подобные минуты. Вот уже
восемь лет его жизнь идет хуже некуда, а последние три года — просто сплошной
кошмар. За это время он разучился нормально общаться с людьми и стал
непереносим даже для тех, кто давно знал его, особенно когда выпивал несколько
больше меры.
Но сегодня другое дело. Он не позволит себе поддаться
дурному настроению. Выпил он или нет, все равно он в состоянии контролировать
себя. За окном свистел ветер.
Кто-то обратился к нему, приглашая принять участие в беседе.
Гарднер ощутил благодарность, смешанную с раздражением. Это было нелогично, но
это было. Поэтому он предпочел вернуться в общий зал и в буфете заказал себе
очередной бокал. Все, что последовало за этим, казалось, было спровоцировано
каким-то дьяволом с совершенно извращенным чувством юмора.
У другого конца буфетной стойки сгрудились люди — три
мужчины и три женщины. Они беседовали о чем-то. Среди них были и Патриция
Мак-Кадл с беднягой конферансье. Мужчина, говоривший сейчас что-то, напоминал
разукрашенную лавку на колесах. Рядом с ним стояла его жена. Она была недурна
собой, в глазах ее светилась наивность. Гарднер понял вдруг одну вещь: хоть он и
алкаш, но все еще не утратил природной наблюдательности. Женщина с наивным
взглядом была твердо убеждена, что все, что говорит или делает ее супруг, не
может вызывать и тени сомнения. В то же время она явно переживала из-за того,
что он несколько перепил, и пыталась увести мужа, но не знала, как это сделать.
Гарднер внимательно посмотрел на них и подумал, что они,
вероятно, женаты около восьми месяцев. Может, конечно, и год, но восемь месяцев
подходило к ним лучше.
Одежда говорившего выдавала его принадлежность к
Государственной газовой компании. Этой компании принадлежал завод, находившийся
в резервации, заселенной ирокезами, и энергетик говорил сейчас об этом с такой
гордостью, будто в этом была его заслуга. Наверняка мелкий чиновник, — подумал
Гарднер. Завод производил какую-то радиоактивную продукцию, и недавно там
случился выброс.
Слушатели с большим вниманием следили за рассказом мужчины.
Ха-ха, Красный Киловатт — друг Поэзии! Такой же друг, как сам Гарднер — друг
Нейтронной Бомбы. Вот жена энергетика — она скорее была похожа на друга Поэзии.
Отлично понимая, что совершает громадную ошибку, Гарднер
решил вмешаться в разговор. Знаете ли вы, о чем говорите? — пульсировало у него
в мозгу. Он мог бы привести тысячу логических аргументов против заводов,
имеющих дело с ядерным топливом, но самым лучшим доводом для него была боль,
возникшая в сердце.
Знаете ли вы, о чем говорите? Думаете ли вы о возможных
последствиях? Разве вы не помните, что произошло в России два года назад? Их
трагедия отзовется даже в следующем столетии. Боже! Да лучше всю жизнь провести
в темноте, чем пользуясь электроэнергией, способной на такой взрыв. Боже! БОЖЕ!
А эти болваны слушают сказки какого-то идиота, будто он святой!
Третьему мужчине в этой группе было на вид около пятидесяти,
и он напоминал декана колледжа. Он хотел знать о возможностях различных
организаций протеста и фамильярно называл говорящего — Тед.
Тед-Энергетик говорил, что нам всем не стоит беспокоиться.
Федеральные власти не позволят всяким там болтунам лишить величайшую страну
энергии. Группы протеста создаются, но тут же распадаются, — говорил он, — и не
представляют собой реальной силы. Все рассмеялись, кроме жены Теда-Энергетика.
Она лишь слегка улыбнулась.
Гарднер ответил тем же. Лишь в глазах его сверкала сталь.
Тед-Энергетик заговорил более экспансивно. Он вещал, что
пришло время показать арабам раз и навсегда, что Америка и американцы не
нуждаются в них. Он говорил, что даже наиболее современные генераторы,
работающие на угольном топливе, — это вчерашний день. Он говорил о величии и
могуществе солнечной энергии…
В голове у Гарднера стучало и звенело. Он с удивлением
обнаружил, что сильно сжал бокал и стекло вот-вот хрустнет. Гарднер немного
ослабил хватку, а Тед-Энергетик объяснял, что ядерная энергия — это реальная
альтернатива.
— Благодарение небу, перспектива Чернобыля для Америки
невозможна, — говорил он. — Там умерло тридцать два человека. Это, безусловно,
ужасно, но при авиакатастрофе, которая произошла месяц назад, погибло что-то
около ста девяноста человек. Слышали ли вы когда-нибудь правительственные
отчеты о количестве погибших в авиакатастрофах? Смерть тридцати двух, ужасная
сама по себе, все же далека от Армагеддона!
Он любовался собой и звуками своего голоса.
Гард больше не мог видеть в нем человека. Из воротника белой
рубашки торчала голова волка. Его жена напоминала теперь испуганного кролика,
красными глазками глядящего через стекла очков.
Гард моргнул — и они вновь стали людьми.
— Эти протестующие никак не могут уразуметь, что на их
протесты никто не обращает никакого внимания, — торжествующе закончил
Тед-Энергетик и оглянулся по сторонам, ожидая поддержки от слушателей. — За
тридцать лет мирного развития ядерной энергии для Соединенных Штатов не было и
не будет никакой опасности. — Он гордо поднял подбородок и чокнулся бокалом со
всеми присутствующими.
— Уверен, что это необходимо знать всем, — сказал мужчина,
похожий на декана колледжа. — И теперь моя жена и я, мы думаем…
— А знаете ли вы, что Мария Кюри умерла от радиационного
отравления? — задумчиво спросил Гарднер. Головы присутствующих повернулись к
нему. — Да-да. От лейкемии, вызванной облучением гамма-лучами. Это был первый
случай подобной смерти, но, к несчастью, не последний. Она проводила
исследования, которые потом погубили ее.
Гарднер оглядел внезапно ставшую безмолвной комнату.
— Ее записи хранятся в специальном контейнере, — продолжил
он. — В контейнере в Париже. Они излучают радиационные лучи. К ним нельзя дотрагиваться,
потому что дотронувшийся до них может умереть.
Патриция Мак-Кадл следила за ним взглядом. Остальные
сгрудились у буфетной стойки.
