— Что же с тобой произошло? — Он знал, что Бобби любила и
умела готовить, и ее мечта о завтраке — нет, это никак не вязалось с его
прежними представлении о Бобби Андерсон.
— Ничего, — сказала Бобби. — Ерунда.
Глаза ее закрылись. Из уголка рта потянулась ниточка слюны,
но она втянула ее назад. Гарднер посмотрел на выражение ее лица, и оно ему не
понравилось… даже немного испугало. Это было выражение Анны. Старое и нудное.
Но когда Бобби вновь открыла глаза, это выражение исчезло. Перед ним лежала
Бобби Андерсон… и она нуждалась в помощи.
— Я собираюсь позвонить твоему врачу, — вставая, сказал
Гарднер. — Ты выглядишь больной, Боб…
Бобби протянула руку и тронула его за плечо в то самое
время, когда он попытался набрать номер. Она проделала это с необъяснимой
силой. Он оглянулся и увидел, что взгляд ее стал ясный и разумный, как всегда.
— Если ты позвонишь кому-нибудь, — отчетливо сказала она, —
мы перестанем быть друзьями, Гард. Любой твой звонок оборвет все нити,
связывающие нас. Ты никогда не переступишь порог моего дома. Его двери будут
закрыты для тебя.
Гарднер в безмолвном ужасе смотрел на нее. Теперь она уже не
казалась помешанной… все что угодно, только не это.
— Бобби, ты…
Не понимаешь, что говоришь? Она все отлично понимала, и в
этом был весь трагизм положения. Если он вызовет врача, она разорвет их дружбу.
За все эти годы он хорошо изучил ее. Кроме того, в глазах Бобби Андерсон было
кое-что еще: уверенность в том, что их дружба — это то последнее, что он, Гард,
согласился бы потерять.
Будет ли иметь для тебя значение, если я скажу, что ты
похожа сейчас на свою сестру, Бобби?
Нет. По ее лицу он увидел, что это не имело бы никакого
значения.
— …не знаешь, как плохо выглядишь, — робко закончил он.
— Конечно, нет, — с загадочной улыбкой согласилась с ним
Бобби. — У меня есть одна мысль по этому поводу. Твое лицо… оно лучше любого
зеркала. Но, Гард, единственное, в чем я нуждаюсь, — это сон. Сон и… — Ее глаза
вновь закрылись, но она с видимым усилием открыла их, — завтрак, — закончила
она. Сон и завтрак.
— Бобби, тебе нужно не это.
— Нет. — Бобби рукой все еще держалась за плечо Гарднера. —
Мне нужен ты. Я звала тебя. Мысленно. И ты услышал, ведь правда?
— Да, — Гарднер зябко поежился. — Думаю, что да.
— Гард… — Голос Бобби стих. Гард ждал, а мысль его бешено
работала. Бобби нужен врач… но то, что она сказала об их дружбе, если он
куда-нибудь позвонит…
Она подтянула к себе его руку и легонько поцеловала ее. Он,
потрясенный, смотрел ей в глаза. Но ничего не мог там рассмотреть.
— Подожди до завтра, — попросила Бобби. — Если завтра мне не
станет лучше… в тысячу раз лучше… Тогда я соглашусь. Хорошо?
— Бобби…
— Хорошо? — Она крепко стиснула его руку.
— Ну… я думаю…
— Обещай мне.
— Обещаю.
Возможно, — прибавил про себя Гард. — Если тебе
действительно станет лучше. Если сегодня ночью к тебе не придет смерть.
Глупо. Опасно, непонятно… но прежде всего — глупо.
— Хорошо, — вслух сказал он. — Хорошо, договорились.
Краска отхлынула от ее щек. Казалось, она получила все, что
хотела.
— Спи, Бобби. — Он сядет и будет наблюдать за переменами.
Конечно, он устал, но сейчас он выпьет кофе и будет сидеть возле нее всю ночь.
Бывали ведь ночи, когда она просиживала возле него.
— Теперь спи.
Он тихонько снял ее руку со своего плеча.
Ее глаза закрылись, потом медленно открылись — в последний
раз. Она улыбнулась светлой и безмятежной улыбкой, как будто вновь настала пора
их любви. У нее была власть над ним.
— Как… как в старые добрые времена, Гард.
— Да, Бобби. Как в старые добрые времена.
— Я… люблю тебя…
— Я тоже люблю тебя. Спи.
Ее дыхание стало ровнее. Гарднер сидел возле нее — три
минуты, пять — и смотрел на улыбку мадонны, которая, чем глубже она засыпала,
тем становилась менее отчетлива. Потом, очень медленно, она вновь открыла
глаза.
— Невероятно, — прошептала она.
— Что? — Гарднер весь подался вперед. Он не был уверен,
правильно ли расслышал.
— Что это такое… что оно может сделать… что оно сделает…
Она разговаривает во сне, — понял Гарднер и ощутил
беспокойство. Нечто странное было в лице Бобби. Не на нем, а в нем, как будто
странность возникла под кожей.
— Ты найдешь это… Думаю, это было для тебя, Гард…
— Что было?
— Осмотрись вокруг, — голос Бобби дрожал. — Ты увидишь. Мы
закончим раскопки вместе. Ты увидишь, что это решает… все… проблемы… все
проблемы…
Гарднер склонился над ней, чтобы не пропустить ни слова:
— О чем ты, Бобби?
— Осмотрись вокруг, — повторила Бобби и утихла.
Она спала.
Гарднер почти решился позвонить. Но что-то в последний
момент удержало его. Вместо этого он уселся в кресло-качалку и попытался
понять, что все это может значить.
Он чувствовал нереальность всего происходящего.
Невероятно… что это такое… что оно может сделать…
Он немного посидит возле нее и подумает. Потом он сварит
себе крепкий кофе и выпьет шесть таблеток аспирина. Это поможет ему сохранить
бодрость.
…что оно сделает…
Гарднер прикрыл глаза и задремал. Это не страшно. Он может
немного вздремнуть, он никогда не засыпал надолго в положении сидя. И потом в
любой момент может появиться Питер; он увидит своего старого друга Гарда,
запрыгает от радости и принесет свой мячик. Так было всегда. Питер был лучшим
будильником, если вдруг заснешь. Да и потом, ведь он только вздремнет на пять
минут, не более.
Ты обнаружишь это. Я думаю, что это как раз для тебя, Гард…
Он закрыл глаза, и им овладела дрема, которая быстро перешла
в сон, такой глубокий, что он напоминал кому.
Шшшшшшшшшшшш…
Он смотрит на свои лыжи, загипнотизированный их скоростью.
Но он не понимает, что находится под гипнозом, пока чей-то голос слева не
произносит: «Одна вещь, которую вы, ублюдки, никак не можете усвоить — это то,
что в нашем ядерном развитии мы никогда не остановимся».
