Не переживай, Бобби. Я не собираюсь изнасиловать скелет.
— Извини, — сказал вслух он. — Дверь была открыта. Я думал,
ты уже вышла.
Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
Из-за двери раздался ее голос:
— Я знаю, что тебя удивляет.
Он ничего не сказал ей, молча стоял. Но у него появилось
ощущение, что она знала — знала, — что он все еще здесь. Как будто она могла
видеть сквозь дверь.
— Тебе кажется, что я сошла с ума.
— Нет, — запротестовал он, — нет, Бобби…
— Я так же разумна, как и ты, — из-за двери продолжила
Андерсон. — Просто я устала, как лошадь, и голодна, как собака, и очень
похудела… но я в здравом уме, Гард. Думаю, ты сегодня уже не раз задумывался,
не сходишь ли ты сам с ума. Ответ один: и ты, и я — мы оба вполне нормальны.
— Бобби, что здесь происходит? — Вопрос прозвучал как
беспомощный крик.
— Погоди, вот я сейчас приму душ, а ты тем временем
приготовишь нам завтрак. И я все тебе расскажу.
— Ты говоришь правду?
— Да.
— Ладно, Бобби.
— Я рада, что ты здесь, Гард, — сказала она. — Раз или два у
меня было плохое предчувствие. Как будто бы у тебя что-то было не в порядке.
Гарднер вытер тыльной стороной ладони внезапно выступивший
на лбу пот.
— Я приготовлю завтрак, — пробормотал он.
— Спасибо, Гард.
И он, как слепой, почти ощупью побрел на кухню.
Почти дойдя до кухни, он вернулся к двери ванной, потому что
ему в голову пришла вдруг одна мысль:
— Где Питер, Бобби?
— Что? — спросила она, не расслышав вопроса из-за шума воды.
— Я спросил, где Питер? — повторил он, повысив голос.
— Умер, — после паузы ответила Бобби. — Я очень плакала,
Гард. Но он был… ты знаешь…
— Старым, — прошептал Гарднер, и, сообразив, что она опять
не услышит, повторил громко:
— Он был очень старым, так?
— Да, — отозвалась Андерсон сквозь шум воды.
Гарднер еще мгновение постоял у двери. Странно, но он был
совершенно уверен, что Бобби солгала насчет того, что Питер умер.
Гард сварил восемь яиц и поджарил в гриле бекон. Он заметил,
что в кухне появилась микроволновая печь, а также прибавилось количество
дополнительных светильников: там, где готовят еду, над плитой и обеденным
столом…
Он сварил кофе, черный и крепкий, и уже почти все поставил
на стол, когда из ванной появилась Бобби, свежая и бодрая. Ее волосы были
замотаны полотенцем.
— А гренки? — спросила она.
— Сама делай свои дурацкие гренки, — ворчливо сказал
Гарднер. — Я приехал сюда не для того, чтобы готовить тебе завтрак.
Андерсон замерла:
— Ты прибыл сюда… Вчера? Под дождем?
— Да.
— Да что же это происходит?! Мюриел сказала, что ты
освободишься не раньше тридцатого июня.
— Ты звонила Мюриел? Когда?
Андерсон махнула рукой, как будто это не имело никакого
значения. Она вновь спросила:
— Что случилось?
Гарднер хотел было рассказать ей, но что-то сдержало его.
Зачем, собственно, это нужно Бобби? Чем она поможет? Нет, не сейчас… возможно,
позднее…
Возможно.
— Потом, — сказал он. — Я хочу знать, что происходит здесь.
— Сперва завтрак, — улыбнулась Андерсон, — потом остальное.
Бобби ела так жадно, будто уже очень давно не видела ни
крошки. Она не проявляла ни малейших признаков депрессии. Доев, она обтерла
салфеткой губы:
— Отлично, Гард.
— В Португалии лучшей похвалой повару считается отрыжка у
клиента.
— А что они там, в Португалии, делают после сытного
завтрака? Ложатся отдохнуть?
Она откинулась на спинку стула. Полотенце сползло с ее
волос, и Гард едва подавил в себе бешеное желание схватить ее и утащить в
постель. Слегка улыбнувшись, он сказал:
— Очень рад, что ты довольна.
Он бросил ей пачку «Кэмела». Она достала сигарету и вернула
ему пачку со словами, что вряд ли осилит ее.
Когда она докуривала свою сигарету, он успел выкурить
четыре.
— Ты осмотрелся, — начала Андерсон. — Я знаю, ты ходил и
смотрел. Теперь ты понимаешь, как я чувствовала себя, когда нашла в лесу эту
штуку.
— Какую штуку?
— Если я скажу тебе это сразу, ты решишь, что я сошла с ума.
Позже я покажу тебе ее, а сейчас нам лучше просто поговорить. Расскажи, что ты
увидел. Какие нашел перемены?
Гарднер обдумывал, с чего же начать расспросы. Бобби,
безусловно, знала, что он успел увидеть многое в ее доме. Неожиданно для себя
он сказал:
— Странно, что ты нашла время для новой книги. Большой
книги. Я прочел немного, пока ты спала. Это лучшее, что ты когда-либо написала…
хотя ты всегда писала неплохо.
Андерсон кивнула, польщенная:
— Спасибо. Я тоже так думаю.
— Сколько же ты писала ее?
— Не помню точно. Возможно, дня три. Во всяком случае, не
больше недели. Большую часть — во сне.
Гард улыбнулся.
— Ты ведь знаешь, что я не шучу, — сказала Андерсон.
Гарднер перестал улыбаться.
— Бобби, это невозможно.
— Если ты действительно так считаешь, ты недооцениваешь мою
пишущую машинку. Разве ты не видел рулоны бумаги, ящики с батарейками, а?
— Бобби…
— Просто я сделала одно приспособление, для которого скупила
все батарейки в округе. Слава богу, во время раскопок у меня было достаточно
времени, чтобы придумывать всякую всячину. Кстати, колонка работает по тому же
принципу. Да и все остальное тоже.
— Во время каких раскопок? Той штуки в лесу, которую ты
хочешь показать мне?
— Да. Но это потом. Да, так вот, я купила множество батареек
и сделала одно приспособление, которое… Ну, проще показать тебе его. Иди в
комнату, сядь и смотри.
