Андерсон спросила:
— Как ты думаешь, что случится с кораблем, если до него
доберется полиция Далласа?
— Ты когда-нибудь слышала об ангаре N18?
— Нет.
— В соответствии с легендой, ангар N18 находится на одной из
военно-воздушных баз на Дейтоне. Или где то еще. Словом, в США. Именно там, по
слухам, хранятся в строжайшей тайне тела пятерых малюток с рыбьими головами и
жабрами вместо легких. Может, с этим местом случится то же самое. В любом
случае, это означает конец.
Они проговорили до полудня, иногда соглашаясь друг с другом,
но по большей части азартно споря. Андерсон за это время несколько раз
перекусила; Гарднер от еды отказался, но после долгих уговоров выпил рюмку
виски, за ней — вторую.
После обеда Бобби захотелось вздремнуть. Гард вышел в сад,
сел на скамейку и стал размышлять.
Настало время принимать решения.
Корабль в земле — это важный факт, и от него нельзя
отмахнуться. Он не может способствовать благоденствию одной Бобби или только
Хейвена. С учетом характера его воздействия на Бобби, корабль должен
принадлежать не правительственным службам. Он должен принадлежать народу.
Гарднер был достаточно активным гражданином своей страны. Он входил во многие
комитеты, участвовал в маршах мира и протеста. Он выступал за закрытие атомных
электростанций, против войны во Вьетнаме, он входил в «Гринпис» — то есть
беспокоился о благоденствии общества. Сейчас…
Прежде чем что-то решить, спроси себя, дружок, кому нужно
менять этот мир? Жестокий, бесчеловечный, равнодушный мир. Родителям
африканских детишек, умирающих с голоду? Неграм Южной Африки? Людям типа
Теда-Энергетика? Да никому! Ни Теду, ни русскому Политбюро, ни израильскому
кнессету, ни Президенту Соединенных Штатов, ни Ксероксу, ни Барри Манилову.
Вспомни, как обошлись с тобой в полицейском участке, дружок,
когда тебя арестовали на демонстрации и обнаружили пистолет в кармане. А ведь
ты даже не помнил, как пистолет оказался там! Этот корабль — тот же пистолет,
только большого калибра. Неужели история ничему не научила тебя?
Бобби лежала на кушетке, но не спала. Она улавливала обрывки
мыслей Гарда. По этим обрывкам было ясно, что он хочет принять решение… а когда
он примет его, Андерсон узнает о нем.
Если решение будет неправильным, она намеревалась оглушить
его, а потом отрубить голову и закопать тело в саду. Ей не хотелось этого
делать, но это была бы суровая необходимость.
Андерсон ждала.
И ждать ей оставалось недолго.
Он вернулся в дом, и Бобби удачно имитировала, что только
что проснулась. Без всякой подготовки Гард задал ей мучивший его вопрос:
— Тебе не кажется, что от твоего корабля исходит какое-то
отравляющее вещество, например ядовитый газ?
— Ядовитый газ? — задумчиво повторила Бобби. — Нет, не
ядовитый газ. Если хочешь как-то это назвать, воспользуйся словом флюиды. Это
даже и не флюиды, хотя и похоже на них. Думаю, никакие приборы не смогли бы их
уловить. В физическом смысле слова их не существует.
— И ты считаешь это возможным? — тихо спросил Гарднер.
— Да. Не спрашивай, откуда мне это известно, потому что я и
сама не знаю, но я уверена, что получила ударную дозу облучения этими…
флюидами. Какую-то дозу получили и жители Хейвена, хотя, конечно, гораздо
меньшую, да и ты, Гард, тоже…
Разговор сам собой прервался, и больше до вечера оба они не
проронили ни слова.
Ночью Гарднеру приснился сон… очень простой сон. Будто он
стоит в темноте возле сарая. Слева в саду припаркован трактор. Гард подходит к
окну сарая и заглядывает внутрь. И что же он видит? Ну конечно же, призраки. Но
он не боится. Вместо страха его охватывает какое-то радостное чувство. Потому
что призраки нисколько не похожи на монстров или каннибалов. Они скорее
напоминают эльфов из сказки. Он заворожено следит через окно за ними и видит,
что они сидят за длинным столом, собирают какой-то усилитель, какие-то
телевизоры и антигравитационные устройства… Они смеются, глядя на экраны этих
телевизоров, потому что там показывают не обычные фильмы, а фильмы, созданные
подсознанием.
Он хочет войти в сарай, и внезапно все вокруг освещается тем
странным зеленым светом, который он видел, когда Бобби демонстрировала ему
действие пишущей машинки, только этот свет не мягкий, а ужасный, ярко-зеленый.
Он струится из всех щелей из дверей и окон и зажигает на земле какие-то точки,
горящие, как глаза дьявольской кошки. Теперь Гарду страшно, потому что этот
свет дышит враждебностью; если раковая опухоль может иметь цвет, то это именно
вот такой ужасный зеленый цвет.
Но он все же подходит ближе, потому что во сне не всегда
принимаются правильные решения. Он входит в облако света, и внезапно в его
голове опять начинает звучать дикая музыкальная какофония, парализующая мозг. И
страх, страх! Страх перед призраками в сарае Бобби. Он слышит их, почти
физически ощущая их присутствие по странному электрическому запаху,
напоминающему смесь крови и озона.
И… О, эти щелкающие, шипящие звуки! Они даже заглушают
музыку в его голове. Так жужжит старая стиральная машина, но звуки — это не шум
воды; это плохой, плохой, плохой звук!
И вот он приподнимается на цыпочки, чтобы заглянуть в сарай,
а его лицо, залитое этим ужасным зеленым светом… И тут он просыпается!
Очнувшись от сна на старой кровати в спальне Бобби, весь
мокрый от пота, Гарднер долго не мог унять дрожь в руках. Он лежал и думал:
Боже! Чтобы отделаться от этого кошмара, нужно будет утром заглянуть в сарай!
Расслабиться и постараться уснуть!
Он ждал сна, а сон все не шел.
На следующий день он присоединился к раскопкам Бобби.
Книга II
Истории Хейвена
А потом он бежал в город и, не переставая, кричал: «Оно
упало с неба!»
«Оно упало с неба». «Криденс»
Глава 1
Город
До того как стать Хейвеном, город сменил четыре разных
названия.
Он возник в 1816 году и был зафиксирован в различных
муниципальных документах как Плантация Монтвилль. Им владел тогда человек по
имени Хьюго Крейн, который участвовал в Гражданской войне и носил чин
лейтенанта.
Владения Хьюго составляли двадцать две тысячи акров.
Плантация Монтвилль стала сто девяносто третьим городом провинции Мэн в
Массачусетсе, всего в двадцати милях от городка протекала река Дерри, впадающая
в море, и земли здесь хорошо плодоносили.
Покупка обошлась Хьюго в тысячу восемьсот фунтов.
