Конечно, они не стали сразу же «людьми-невидимками». Они
теряли волосы и зубы, их кожа истончалась и становилась прозрачной. Словом,
происходило физическое «превращение».
Он вновь подумал: Встречайте нового хозяина. Встречайте так
же, как встречали старого.
Бобби вновь вопросительно взглянула на него.
— Что ты сказал, Гард?
— Я сказал: «Пошли, хозяйка».
Мгновение помолчав, Бобби кивнула:
— Да, — сказала она. — Не будем терять время.
Они ехали на тракторе к месту раскопок.
— Твоя сестра уехала? — поинтересовался Гарднер.
— Верно, — ответила Бобби. — Она уехала.
Ты все еще не умеешь правдоподобно лгать, Бобби. И я думаю —
я действительно думаю, — что я слышал ее стон. Перед тем как я ушел вчера в
лес, я наверняка слышал ее стон. Что же нужно сделать, чтобы заставить такую
железную кобылу, как Сисси, застонать? Насколько же плохо нужно было поступить
по отношению к ней?
Мог быть только один ответ. Очень плохо.
— Она приехала, чтобы забрать меня домой, — задумчиво
сказала Бобби.
— И раньше ей это удалось бы. Но теперь у нее не было
никаких шансов.
Гарднер похолодел. Существует множество трактовок подобной
реплики. Какая же из них верна?
— Я удивляюсь, как тебе удалось спровадить ее в первый же
вечер, — сказал он. — Я считал, что Патриция Мак-Кадл ужасна, но по сравнению с
твоей сестрой она — ангел во плоти.
— Я просто вышла к ней без грима. Когда она это увидела, то
умчалась отсюда, как будто реактивный самолет. Это было весьма забавно.
Она рассказывала так образно, что история казалась похожей
на правду. С учетом того, что это было совершенной неправдой.
Нет, — думал Гарднер. — Она никуда не уезжала. Интересно
другое: ты убила ее, или она заперта сейчас в сарае вместе с Питером.
— Сколько должны продолжаться физические перемены, Бобби? —
спросил он.
— Не очень долго, — ответила она, и Гарднер вновь подумал,
что из нее получился неважный лжец. — Вот мы и приехали. Тормози.
На следующий вечер они рано закончили работу. Стояла жара, и
никто не смог работать долго. Они вернулись в дом, без аппетита поели,
размазывая большую часть еды по тарелкам, и, когда посуда была вымыта, Гарднер
сказал, что хотел бы прогуляться.
— Да? — Бобби посмотрела на него одним из тех странных
взглядов, которые он замечал у нее в последнее время. — Холодает. И, мне
кажется, у тебя есть чем заняться.
— Солнце садится, — легкомысленно сказал Гарднер. — И… — Он
открыто взглянул на Бобби. — Если я останусь дома, я откупорю бутылку. Если я
откупорю бутылку, я опять напьюсь. А вот если я пойду пройдусь, то устану и
сразу же засну.
Все это было достаточно правдоподобно… но под видимой
правдой скрывалась другая правда, как внутри большой матрешки — меньшая.
Гарднер посмотрел на Бобби, ожидая, обнаружит ли она второй
смысл его слов.
Она ничего не обнаружила.
— Ладно, — заявила она, — хотя ты отлично знаешь, что меня
не беспокоит твое пьянство. Я твой друг, а не жена.
Да, тебя действительно не беспокоит то, что я пью, ты с
легкостью предлагаешь мне выпить, если мне этого хочется. Потому что это
нейтрализует меня.
Он дошел почти до дома Джастина Харда и вдруг свернул налево
и почти вприпрыжку быстрым шагом направился по боковой улочке. К его ногам
будто приделали крылья.
Стояла тишина. Ни одна собака не облаяла его. Окна во многих
домах были темными. А в тех, где был слабый свет, он ни разу не заметил
включенного телевизора.
Вскоре он дошел до тупика. Совсем стемнело, но на небе
взошла луна — и стало достаточно светло. За асфальтом начиналась гравийная
тропинка. Освещенный луной гравий казался совсем белым. Тишина начинала
угнетать Гарднера.
Зачем он идет сюда? Что влечет его? Не его ли собственное
«превращение»? Наверное, потому что сила, влекущая его, сильнее, чем его воля.
Гарднер шел, а его ноги утопали в толстом слое гравия.
Внезапно что-то под ногами привлекло его внимание. Он нагнулся и начал
раскапывать гравий. Отбросил пару камешков — ничего, еще несколько — опять
ничего…
Ой, минуточку!..
Пальцы его наткнулись на что-то слишком гладкое, чтобы быть
камнем. Он пошарил рукой, сердце его учащенно забилось. Ничего! И тут он
увидел…
Он увидел автомобильную фару.
Гарднер изумленно рассматривал находку. ВОТ ЧТО значит найти
в земле нечто, — думал он. — Найти странный предмет, артефакт. Но как я узнал,
где искать?
Он вновь принялся раскапывать гравий, не обращая внимания,
что острые камешки ранят его руки и пальцы начинают кровоточить.
Он чувствовал, что автомобиль Анны где-то здесь, близко.
Бобби и ее друзья прекрасно выполнили задачу. Они добросовестно похоронили
машину. От напряжения у Гарднера пересохло во рту. Он копал, сам не зная, чего
хотел больше: найти что-нибудь или ничего не найти.
Он не позволял себе задуматься, не стоит ли ему сейчас
повернуться и бежать отсюда. Он копал.
Ничего.
Автомобиль Анны Андерсон был пуст.
Они могли спрятать ее тело в багажник. Не увидев, ни в чем
нельзя быть уверенным.
Логика подсказала ему, что тела Анны в багажнике нет. Нет
потому, что любой, нашедший в гравии автомобиль, сразу же заглянул бы в
багажник… и вызвал полицию.
Никто из жителей Хейвена не стал бы выкапывать спрятанный
кем-то в земле автомобиль. А найдя, не стал бы обращаться в полицию, потому что
это было бы последним в его жизни поступком. Автомобиль спрятан от глаз
кого-нибудь чужого, приезжего, а этим летом в Хейвене не слишком привечают
приезжих.
Так что Анны не было и не могло быть в багажнике. Простая
логика.
Возможно те, кто это сделал, не рассчитывают на твою дружбу
с логикой, Гард.
Черт побери! Если он видит предмет на глубине трех футов, то
вся эта компания должна видеть по крайней мере на глубине двадцати трех.
Гарднер встал на ноги, потирая колени. Нужно будет, придя
домой, принять аспирин.
Анны в машине нет. Где же она? Конечно, в сарае. Гарднер
вдруг понял, зачем пришел сюда: не для того чтобы немного отдохнуть от Бобби, а
потому, что хотел убедиться в своих предположениях относительно сарая. Ему это
было необходимо. Потому что он должен был принять решение и потому что хотел
все-таки выкопать корабль до конца, выкопать и научиться им пользоваться.
