Сначала на покой пошел хозяин — об этом свидетельствовали погасшие окна в первом этаже. Бутяков и Грибков-Майский еще некоторое время колобродили, но затем погасили свет и они.
Никос прикинул, какой теперь мог быть час. Ему показалось, что уже не менее двух часов ночи. За временем нужно было бы послеживать, и Никос пожалел, что не взял часов. Дедушка всегда встает рано, на рассвете, и в шесть утра хорошо бы уже быть на месте — вдруг ему взбредет в голову заглянуть в спальню и пожелать внуку доброго утра.
Пока Никос размышлял, город постепенно погружался в беспокойный после жаркого и шумного дня сон. В Рефимно стало совсем тихо, был слышен только шум ветра, теребящего ветви редких деревьев, да отдаленный глухой рокот моря, перемежаемый изредка истошными женскими визгами, доносящимися из ночных ресторанов, и неожиданно громким на фоне ночной тишины тарахтением какого-то запоздалого мотоцикла.
Никос все сидел на ступеньках и начал было подремывать, но тут почувствовал, что замерз. Пожалев, что вместе с часами не прихватил и куртку, Никос встал и принялся прохаживаться в тени дерева, изредка растирая себя руками. Да, положительно, читать о слежке или смотреть в кино, как сыщики, уютно устроившись в засаде, ждут преступников, ему нравилось гораздо больше, чем заниматься этим самому.
Когда Никос уже в пятый раз вскочил со своего места, чтобы помахать руками для согрева, в доме напротив вдруг скрипнула калитка и на белой стене появились две уродливые тени — одна большая и грузная, другая мелкая и вертлявая. Никос тут же присел. Сомнений быть не могло — это Бутяков и Грибков-Майский отправились на ночную вылазку.
Поскольку они пробирались по тротуару почти бесшумно, Никосу следовало удвоить бдительность. Секунду поразмышляв, он быстро скинул кроссовки, связал их шнурками и повесил на шею. Шагая босиком, он мог рассчитывать, что, как опытный ниндзя, будет не слышен, а тени от домов помогут ему стать и невидимым.
Гастролеры из Тюмени, вероятно, уже хорошо разбирались в лабиринте рефимновских улочек, потому что шагали уверенно и, похоже, направлялись к гавани. Пару раз Никос, знавший окрестности лучше приезжих жуликов, срезал углы или просачивался через проходные дворы — чтобы встретить парочку на очередном перекрестке. Вскоре у Никоса не осталось сомнений — аферисты двигались именно к порту.
"Не хотят ли они угнать какую-нибудь яхту?" — пронеслось у него в голове. Но он быстро отмел это предположение: морская служба на Крите была поставлена четко, и уйти на краденом судне за пределы территориальных вод Греции без помощи местных жителей было практически нереально.
Вскоре Бутяков и Грибков-Майский остановились у той самой таверны с меч-рыбой в витрине, где днем ребята лакомились мороженым, и тихонько постучали в дверь.
Дверь мгновенно отворилась, и оттуда выглянуло худое, небритое лицо Ставракиса. Никосу жутко хотелось послушать, о чем будет говорить эта парочка с хозяином таверны, но подобраться поближе он пока не решался. Когда между ночными деятелями завязалась беседа и мощный торс Бутякова, стоявшего к Никосу спиной, заслонил Ставракиса, мальчишка неслышной тенью скользнул вдоль кромки пирса и спрятался за нагромождением столов и стульев. Осторожно, боясь выдать себя шорохом легких камышовых кресел, Никос прополз немного вперед, приставил руку к уху и прислушался.
— Так, значит, завтра линяем?
— Да-да, — подтвердил раздраженный голос Ставракиса. — Мы же с вами договаривайся.
"Он еще и по-русски говорит?" — удивился про себя Никос.
— И ты гарантируешь, что мы будем в Турции через день?
— Я же буду плавать с вами. Чего бояться?
— Брось, Бутя, не гони волну, — просипел Грибков-Майский. — Куда он от нас денется?
— Не шурши, Грибок, — пробасил Бутяков. — Если эта падла нас завтра кинет, мы с тобой отсюда ноги с товаром не сделаем.
Тот, о ком шла речь, на "падлу" обиделся. Скрестив руки на груди, он стоял в проеме дверей, всем своим видом показывая, что бизнес есть бизнес, а дом есть дом, и никаких поздних гостей он там видеть не намерен. Потоптавшейсь на пороге, Бутяков и Грибков-Майский сообразили наконец, что никто их здесь вином и омарами угощать не собирается, и отвалили в сторону.
Из разговора аферистов Никос понял далеко не все, но честно постарался запомнить его дословно, чтобы потом рассказать Вовке и Лешке.
Тюменские жулики, поругивая вслух Ставракиса, повернули за угол и попали на небольшую площадь, с которой открывался вид на гавань и на местную достопримечательность — венецианский маяк. Здесь было припарковано несколько машин из тех, что немецкие, английские и французские туристы обычно берут напрокат прямо в аэропорту Ираклиона. Внимательно оглядевшись кругом, Бутяков кивнул Грибкову-Майскому, и тот прогулочным шагом принялся слоняться вдоль машин, словно невзначай останавливался, рассматривал салон, дергал за ручки дверей.
Никос уже сообразил, что жулики хотят украсть машину. Он нахмурился — такого оборота дела они с Вовкой и Лешкой не предусмотрели. Как же он сможет проследить за этими негодяями, если будет на своих двоих, а они — на четырех колесах? Но, поскольку тюменцы не взяли из дома свои вещи, Никос предположил, что они туда обязательно вернутся. Тем более, если решили дать деру — им ведь необходимо забрать деньги из тайника в Фортецце.
Грибкову-Майскому повезло, когда во втором ряду дверца джипа "Поджеро" бесшумно отворилась. Он махнул рукой Бутякову, и тот грузной рысцой подбежал к автомобилю.
Надо сказать, что на Крите отношение местных жителей и тем более туристов к автотранспорту всегда было, можно сказать, наплевательским. Угонять машины, конечно, угоняли, но деться с острова они, естественно, никуда не могли. Ведь единственным реальным способом переправить краденую легковушку на континент был паром, который в случае угона аккуратнейшим образом осматривался полицией. Поэтому Никос даже удивился, что все предыдущие машины, которые тестировал Грибков-Майский, были заперты.
Бутяков полез было к мотору, чтобы напрямую соединить провода, дабы обойти ключ зажигания, но быстрый и ловкий Грибков-Майский уже обшарил салон и под ковриком водительского сиденья обнаружил ключи. Через три секунды мотор джипа мягко рыкнул, и Грибков-Майский, не зажигая фар, развернул машину, крутанул руль, и та тут же юркнула с площади на перпендикулярную улицу. Никос что было сил помчался за ней, но вскоре ему пришлось остановиться, потому что бежать босиком было больно и чрезвычайно неудобно. Буквально влетев в свои кроссовки, он снова, выкладываясь, как на стометровке, ринулся вперед.
Догнал он джип довольно скоро, так как по узкой улочке Грибкову-Майскому приходилось ехать осторожно. Машина пробиралась по старому городу, забирая влево, и вскоре Никос сообразил, что воры направляются к себе домой.
Зачем им было ставить краденую машину недалеко от места проживания. Никос в толк взять не мог. Возможно, они хотели исчезнуть из города еще до того, как хозяин машины хватится своей пропажи? А может быть, турист, бравший "Поджеро" напрокат, уже давным-давно пил чай на файв-о-клоке где-нибудь в Англии. Многие западные туристы, привыкнув к навязчивому сервису, не брали на себя труд возвращать машину в пункт проката, бросая ее там, где она последний раз им была нужна, и сообщая об этом в фирму по телефону, а то и это не удосуживались сделать, надеясь, что полиция рано или поздно заметит бесхозное авто и отправит его по назначению.
