— Я запретила ему, — еле слышно сказала Марта, — я боялась, что меня встретят с ним; и потом, я не хотела, чтобы он видел меня днем! Я хотела бы никогда больше не видеть его! Но ты, Поль, что делаешь ты здесь так рано?
— Я не мог уснуть, — ответил он, — я пришел за вами, увести вас; внутренний голос говорил мне, что вы уйдете от него одна и что вы будете в отчаянии.
ГЛАВА XVI
Марта была так смущена и так растерянна, что не хотела возвращаться домой.
— Отведите меня к вашим сестрам, — сказала она Арсену, — они, по крайней мере, не будут знать, где я провела ночь.
— У вас нет более преданного и верного друга, чем Эжени, — отвечал Арсен. — Не осложняйте же своего положения еще более длительным отсутствием. Пойдемте, я провожу вас к ней, и ручаюсь, вы не услышите от нее ни слова упрека.
Он проводил Марту до дверей ее комнаты. Она хотела запереться и вволю поплакать, прежде чем увидеться с нами, но, прощаясь с Арсеном, которому излила свое сердце как брату, она вдруг вспомнила, что он любил ее менее спокойной любовью; она забыла об этом, привыкнув всегда рассчитывать на его слепую преданность.
— Ну что ж, Арсен, — сказала она с глубоким волнением, — теперь ты не жалеешь, что не женился на мне?
— Об этом я буду жалеть всю жизнь, — ответил он.
— Не говори так, Арсен, — сказала она, — ты терзаешь меня. О! Почему я не могу любить тебя так, как ты хочешь и заслуживаешь? Видно, господь возненавидел и проклял меня!
Оставшись одна, она бросилась одетая на кровать и горько зарыдала. Услышав через перегородку ее рыдания, Эжени принялась стучать в дверь; все было тщетно — Марта не открывала. Решив, что с ней случился один из нервных припадков, которым она была подвержена, Эжени схватила связку ключей; вкладывая их поочередно в замочную скважину, она подобрала подходящий, отперла дверь и бросилась к Марте. Марта лежала, уткнувшись лицом в подушку, вцепившись обеими руками в свои прекрасные черные волосы, мокрые от слез.
— Марта, — сказала Эжени, прижимая ее к груди, — о чем ты горюешь? Жалеешь ли ты о прошлом или боишься будущего? Ты сама себе хозяйка, ты свободна, никто не имеет права презирать тебя. Зачем же ты прячешься, а не идешь ко мне? Ведь я ждала тебя с такой тревогой и, как всегда, встречаю тебя с такой радостью!
— Дорогая Эжени, меня мучит не только сожаление, но стыд и угрызения совести, — ответила Марта, обнимая ее. — Нет, я распорядилась собою не по собственному выбору и не по доброй воле. Я уступила порыву, которого не разделяла, скованная воспоминаниями о недавних обидах и предчувствием новых оскорблений! Эжени! Эжени! Он не любит меня! Я совершенно убеждена, что буду несчастна! Им владеет страсть, а не любовь, восторженность, а не уважение, жажда сердечных излияний, а не доверие. Он ревнив, потому что у него нет веры в меня, он считает меня недостойной внушить серьезную любовь и неспособной разделить ее.
— Потому что сам он не способен ни на то, ни на другое! — воскликнула Эжени.
— Нет, не говори так. Все это из-за меня, из-за моей несчастной судьбы! Он никого еще не любил, его сердце так же девственно, как его губы, он заслуживает любви женщины такой же чистой, как он сам.
— Вероятно, поэтому, — пожимая плечами, сказала Эжени, — он влюбился в виконтессу де Шайи, у которой три любовника сразу.
— Эта женщина, — возразила Марта, — может обворожить своим умом, блестящим воспитанием, знатностью, прекрасными манерами и роскошью. Я же слишком проста, ограниченна и невежественна; я едва умею читать; правда, понимать — я все понимаю, но ничего не умею выразить, у меня нет ни одной своей мысли, и никогда не смогу я покорить сердце и ум такого человека, как он! О, он отлично дал мне это почувствовать, отлично объяснил мне это сегодня ночью в разгар нашей ссоры; и теперь я вижу, что совершенным безумием с моей стороны было жаловаться на него. Я должна обвинять только себя, должна проклинать свое прошлое!
— Как! Дело уже дошло до этого? — спросила ошеломленная Эжени. — Он разыгрывает уже роль учителя и высшего судии? Я думала, что хотя бы при первом свидании, опьяненный любовью, он забудет о себе и будет любоваться и восхищаться только тобою. Он же, вместо того чтобы на коленях благодарить тебя за столь высокое доказательство любви и доверия, которое мы даем, беззаветно раскрывая свои объятья и душу, успел уже превратиться в милостивого властелина, оказывающего тебе честь своей снисходительностью и всепрощением! Поистине, Марта, ты имеешь основания стыдиться: ты действительно унижена…
— Не говори так, Эжени. Если бы ты видела его волнение, его страдания, его слезы! Как смиренно и; нежно говорил он мне подчас все эти ужасные вещи! Нет, он не понимал, как больно он мне делает, он не задумывался над этим. Он сам так страдал! У него была одна мысль — освободиться от мучивших его подозрений; и если он обвинял меня, то лишь затем, чтобы своими ответами я успокоила его. Но я… я не находила в себе сил сделать это. Я так оробела, столкнувшись с этой благородной гордостью, этой чистой юностью, этим незаурядным умом, которые требовали — имели право требовать от меня — столь многого! И я почувствовала себя таким ничтожеством, поняла, что бессильна удовлетворить эти требования! Я была удручена, а он неожиданно принял мою печаль за угрызения совести, как-то дурно истолковал ее… «Что с тобою? — спросил он. — Ты не чувствуешь себя счастливой в моих объятиях? Ты мрачна, озабочена; значит, ты думаешь о ком-то другом?» И вдруг он вообразил, будто у меня тайная связь с Полем Арсеном, и стал умолять, чтобы я прогнала Поля и никогда больше с ним не виделась. И я согласилась бы, да, я проявила бы такую слабость, если бы он по-прежнему просил меня с нежностью. Но стоило мне обнаружить минутное колебание, как он пришел в состояние такого раздражения и гнева, что у меня хватило сил воспротивиться; ибо я тоже начала раздражаться и сердиться. Мы наговорили друг другу множество жестоких слов, они тяжелым грузом лежат у меня на сердце!
— Ты была права, считая, что он не любит тебя, — подхватила Эжени. — Но ты ошибаешься, воображая, будто в этом виновата ты сама и твое прошлое. Корень зла в его собственной гордости и эгоизме, которому ты собираешься потакать своею слабостью. Мужчина, способный любить по-настоящему, не задается вопросом: достойна ли такого чувства его избранница. Полюбив, он не занимается изучением прошлого — он наслаждается настоящим и верит в будущее. Если разум подсказывает ему, что в этом прошлом есть какая-то ошибка, которую надо простить, — он прощает ее в глубине своего сердца, не выставляя напоказ свое великодушие как некое чудо. Забвение ошибок так просто, так естественно для любящего человека. Обвинял ли тебя когда-нибудь Арсен? Не защищал ли он тебя от тебя самой, как защитил бы от всего мира?
— Я сомневалась бы даже в Арсене, — со вздохом сказала Марта. — Мне кажется, лишь отвергнутая любовь скромна и великодушна; счастье же делает человека требовательным и жестоким. Так случилось и у меня с Орасом. В эти ночные часы, проведенные нами вместе, доверчивость непрестанно сменялась в нас враждебностью. Когда я восставала против него, он на коленях успокаивал меня; но едва я смирялась, как он снова нападал на меня. Ах, мне кажется, любовь делает людей плохими!
