— Да, люди! — сказала она.
Он усмехнулся и пожал плечами.
— Пусть драпировка, — продолжала Вера, — но ведь и она, по вашему же учению, дана природой, а вы хотите ее снять. Если так, зачем вы упорно привязались ко мне, говорите, что любите, — вон изменились, похудели?.. Не все ли вам равно, с вашими понятиями о любви, найти себе подругу там в слободе или за Волгой в деревне? Что заставляет вас ходить целый год сюда, под гору?
Он нахмурился.
— Видите свою ошибку, Вера: «с понятиями о любви», говорите вы, а дело в том, что любовь не понятие, а влечение, потребность, оттого она большею частию и слепа. Но я привязан к вам не слепо. Ваша красота, и довольно резкая — в этом Райский прав — да ум, да свобода понятий — и держат меня в плену долее, нежели со всякой другой!
— Очень лестно! — сказала она тихо.
— Эти «понятия» вас губят, Вера. Не будь их, мы сошлись бы давно и были бы оба счастливы…
— На время, а потом — явится новое увлечение, уступить ему — и так далее?..
Он пожал плечами.
— Не мы виноваты в этом, а природа! И хорошо сделала. Иначе, если останавливаться над всеми явлениями жизни подолгу — значит надевать путы на ноги… значит жить «понятиями»… Природу не переделаешь!
— Понятия эти — правила! — доказывала она. У природы есть свои законы, вы же учили: а у людей правила!
— Вот где мертвечина и есть, что из природного влечения делают правила и сковывают себя но рукам и ногам. Любовь — счастье, данное человеку природой… Это мое мнение…
— Счастье это ведет за собой долг, — сказала она, встав со скамьи, — это мое мнение…
— Это выдумка, сочинение, Вера, поймите, хаос ваших «правил» и «понятий»! Забудьте эти «долги» и согласитесь, что любовь прежде всего — влечение… иногда неодолимое…
Он тоже встал и обнял ее за талию.
— Так ли? С этим трудно не согласиться, упрямая… красавица, умница!.. — нежно шептал он.
Она тихо освободила талию от его рук.
— А то выдумали — «долг»!
— Долг, — повторила она настойчиво, — за отданные друг другу лучшие годы счастья платить взаимно остальную жизнь…
— Чем это — позвольте спросить? Варить суп, ходить друг за другом, сидеть с глазу на глаз, притворяться, вянуть на «правилах», да на «долге» около какой-нибудь тщедушной, слабонервной подруги или разбитого параличом старика, когда силы у одного еще крепки, жизнь зовет, тянет дальше!.. Так, что ли?
— Да, — удержаться, не смотреть туда, куда «тянет»! Тогда не надо будет и притворяться, а просто воздерживаться, «как от рюмки», говорит бабушка, и это правда… Так я понимаю счастье и так желаю его!
— Ну, дело плохо, когда дошло до цитат бабушкиной мудрости. Вы похвастайтесь ей, скажите, как крепки ее правила в вас…
— Нечем хвастаться! — уныло говорила она, — да, сегодня, отсюда, я пойду к ней и… «похвастаюсь»!
— Что же вы ей скажете?
— Все, что было здесь… чего она не знает…
Она села на скамью и, облокотившись на стол, склонила лицо на руки и задумалась.
— Зачем? — спросил он.
— Вы не поймете зачем, потому что не допускаете долга… А я давно в долгу перед ней…
— Все это мораль, подергивающая жизнь плесенью, скукой!.. Вера, Вера, — не любите вы, не умеете любить…
Она вдруг подошла к нему и с упреком взглянула ему в лицо.
— Не говорите этого, Марк, если не хотите привести меня в отчаяние! Я сочту это притворством, желанием увлечь меня без любви, обмануть…
И он встал со скамьи.
— Не говорите и вы этого, Вера. Не стал бы я тут слушать и читать лекции о любви! И если б хотел обмануть, то обманул бы давно — стало быть, не могу…
— Боже мой! Из чего вы бьетесь, Марк? Как уродуете свою жизнь! — сказала она, всплеснув руками.
— Послушайте, Вера, оставим спор. Вашими устами говорит та же бабушка, только, конечно, иначе, другим языком. Все это годилось прежде, а теперь потекла другая жизнь, где не авторитеты, не заученные понятия, а правда пробивается наружу…
— Правда — где она? скажите наконец!.. Не позади ли нас? Чего вы ищете!
— Счастья! я вас люблю! Зачем вы томите меня, зачем боретесь со мной и с собой и делаете две жертвы?
Она пожала плечами.
— Странные упреки! Поглядите на меня хорошенько — мы несколько дней не виделись: какова я? — сказала она.
— Я вижу, что вы страдаете, и тем это нелепее! Теперь и я спрошу: зачем вы ходили и ходите сюда?
Она почти враждебно посмотрела на него.
— Зачем я не раньше почувствовала… ужас своего положения — хотите вы спросить? Да, этот вопрос и упрек давно мы должны бы были сделать себе оба, и тогда, ответив на него искренне друг другу и самим себе, не ходили бы больше! Поздно!.. — шептала она задумчиво, — впрочем,лучше поздно, чем никогда! Мы сегодня должны один другому ответить на вопрос: чего мы хотели и ждали друг от друга?..
— Позвольте же мне высказаться решительно, — начал он. — Я хочу вашей любви и отдаю вам свою, вот одно «правило» в любви — правило свободного размена, указанное природой. Не насиловать привязанности, а свободно отдаваться впечатлению и наслаждаться взаимным счастьем — вот «долг и закон», который я признаю — и вот мой ответ на вопрос, «зачем я хожу?». Жертв надо? И жертвы есть, — по мне это не жертвы, но я назову вашим именем, я останусь еще в этом болоте, не знаю сколько времени, буду тратить силы вот тут — но не для вас, а прежде всего для себя, потому что в настоящее время это стало моей жизнью — и я буду жить, пока буду счастлив, пока буду любить. А когда охладею — я скажу и уйду — куда поведет меня жизнь, не унося с собой никаких «долгов», «правил» и «обязанностей». Я все их оставлю тут, на дне обрыва! Видите, я не обманываю вас, я высказываюсь весь. Скажу и уйду! И вы имеете право сделать то же. А вон те мертвецы лгут себе и другим — и эту ложь называют «правилами». А сами потихоньку делают то же самое — и еще ухитрились себе присвоивать это право, а женщинам не давать его! Между нами должно быть равенство. Решите, честно это или нет?
Она покачала отрицательно головой.
— Софизмы! Честно взять жизнь у другого и заплатить ему своею: это правило! Вы знаете, Марк, — и другие мои правила…
— Ну, дошли! теперь пойдет! Правило — камнем повиснуть на шее друг друга…
— Нет, не камнем! — горячо возразила она. — Любовь налагает долг, буду твердить я, как жизнь налагает и другие долги: без них жизни нет. Вы стали бы сидеть с дряхлой, слепой матерью, водить ее, кормить — за что? Ведь это невесело — но честный человек считает это долгом, и даже любит его!
— Вы рассуждаете, а не любите, Вера!
— А вы увертываетесь от моей правды! Рассуждаю, потому что люблю, я женщина, а не животное и не машина!
