— Напишите мне письмо, запечатайте в бутылку и бросьте в воду. А я там поймаю. Или кораблики пускайте — обязательно с парусами. Может быть, доплывут.
Друзья обещали слать ему весточки.
Его увлекла эта затея. Если бы кто-нибудь из ребят уезжал, он непременно бы так поступил.
Саша никогда еще не был так озабочен, как в эти считанные дни перед отъездом. Неудержимо манила мечта побывать в неведомых краях. И в то же время без надежного догляда оставались крепость и обширное артельное хозяйство.
Комендантом крепости был выбран Степок. Все ребята единогласно проголосовали за него, а Саша, поднимая руку, тяжело вздыхал и хмурился: справится ли? Беспокоился Саша и за Тенора. Весной он дурил, как оглашенный носился по дороге, заглядывая во все дозволенные и недозволенные места, за что ему порой изрядно попадало.
Оставался на попечении горцев ястреб. Черно-палевые перья у него на спине лоснились от обильного корма, которым его снабжали ребята. Жил он теперь на дереве возле землянки и далеко не улетал. Болело сердце и за Галю. Уж очень озорно она в последнее время вела себя. Только на днях Саша ненадолго отлучился из избы, позабыв убрать со стола чернильницу. А когда вернулся, Галя сидела на столе и, макая клюв в чернильницу, долбила по новой белоснежной скатерти, оставляя расплывающиеся чернильные пятна. Теперь за Галей должен был следить Витюшка.
— Смотри за ними, — строго предупреждал Саша брата.
— Ладно… — бурчал тот.
Витюшка ходил расстроенный и во всем покорно соглашался с братом, хотя и пугала его столь большая ответственность.
Провожать Сашу пришли все друзья. Они, как грачи, уселись на изгороди около дома. Здесь же вертелись Тенор и Громила. Только легкомысленная Галя скрылась куда-то, так и не простившись с хозяином.
Наконец все последние распоряжения были отданы, и Саша с матерью отправились на станцию.
Оглядываясь, Саша видел — Тенор долго еще бегал на обрыве и звонко лаял, словно упрашивая вернуться.
Впервые Саша ехал на поезде. Он был одет в новый серый костюмчик и серую кепку. В руках крепко держал желтый фанерный баульчик. Вид у Саши был серьезный, независимый.
Мимо окна проплывали зеленые поля и пестрые от весенних цветов луга. Мелькали серые телеграфные столбы. Разбросанные вдали на пригорках селения казались маленькими, игрушечными.
Постукивали колеса, словно выговаривая: «А мы едем… А мы едем…»
На следующий день они были уже в санатории. Как очарованный глядел Саша на окружавшее его великолепие — огромный белый двухэтажный дом с мраморными колоннами, многочисленные лужайки с клумбами цветов, статуи и фонтаны в густом липовом парке. По сравнению с Песковатским это был совершенно другой, сказочный мир. Едва успев устроиться на новом месте, Саша уже бегал с ребятами, которых в санатории оказалось великое множество.
— Вижу я, тебе здесь не будет скучно, — сказала мать, когда они прощались. Она долго еще наказывала Саше, как вести себя, как возвращаться обратно, если отец не приедет за ним.
— Ты, мама, не беспокойся, — говорил Саша, провожая мать до дороги, — не маленький я.
Все же, когда мать уходила, у него защемило сердце.
Быстро летели дни, о которых Саше предстояло потом подробно и обстоятельно рассказывать своим друзьям в Песковатском.
Все было так ново, интересно, каждый день был наполнен такими увлекательными делами, что Саше казалось: прожить здесь всю жизнь — и все равно не успеешь перепробовать все занятия, наиграться и нагуляться досыта…
Особенно нравились Саше походы. Во главе каждого отряда шел барабанщик, заливисто рокотали горны, развевалось огромное алое шелковое знамя колонны. Самое же главное — Саша сам нес это знамя. Поглядели бы в эту минуту на Сашу ребята из Песковатского!
В первый же день к Саше подошел курносый веснушчатый паренек и предложил:
— Давай дружить!.. Меня зовут Димкой.
— Давай… — согласился Саша, протягивая своему новому другу руку.
Димка оказался хорошим товарищем, не заносчивым и не гордым, хотя и был на год старше Саши.
Димка приехал тоже из колхоза, с верховьев Волги. Саша удивлялся: он и сам любил купаться, но Димка мог сидеть в воде целый день и, наверное, если бы было можно, оставался там и на ночь. В искусных руках Димки каждая щепочка быстро превращалась в кораблик.
— Здорово у тебя получается, — восхищался Саша, наблюдая, как Димка орудует перочинным ножом.
Как ни весело было на новом месте, Саша все же не забывал Песковатское. Думал: как теперь его дружки? Охраняют ли крепость? Вовремя ли кормят Громилу и Тенора? Не обижают ли ястреба и Галю?
— Ты чего загрустил? — спрашивал проницательный Димка. — По дому, что ли, соскучился?
— Кто, я?.. — удивлялся Саша. — Да нет, ни чуточки…
В ненастные дни ребята собирались на обширных застекленных верандах, играли в настольные игры, читали.
— Что читаешь? — спросила как-то молоденькая румяная вожатая Сашу.
— «Школу» Гайдара.
— Нравится?
— Очень… — восторженно ответил Саша.
«Военная тайна» и «Дальние страны» тоже оказались близкими, родными. Было очень жаль Алика, так жаль, что сердце сжималось от боли. Очень нравилась Натка, смелая, решительная, волевая. Он сравнивал Натку с песковатскими комсомолками и не находил, кто бы был похож на нее. Близок был погибший от руки кулака Егор Михайлов. В Песковатском тоже погиб на боевом посту председатель сельсовета. Саша хорошо его помнил.
Быстро пролетело сорок дней. Может быть, из Песковатского и посылали по воде весточку Саше. Может быть, по реке и плыла бутылка с запечатанным горлышком. Но разве за рекой углядишь?
— Ждут меня… — объяснял Саша Димке. — Знаешь, какое у нас там артельное хозяйство?
У Димки захватывало дух. Он явно хотел увидеть все своими глазами.
— Поедем к нам на недельку… — предлагал Саша. — Жить будешь у нас… У меня мать хорошая. Она словечка не скажет…
Но у Димки и без того был дальний путь. Возвращаться Саше предстояло одному. Отцу он написал, чтобы тот не приезжал за ним.
На вокзал в Калугу Саша приехал с Димкой. Друзья в последнее время стали неразлучны, обменялись адресами. Димка подарил Саше на память свой любимый перочинный ножик, а Саша Димке — осоавиахимовский значок.
В ожидании поезда друзья долго ходили по станционным путям, смотрели, как деловито снуют взад-вперед маневровые паровозы, а когда вернулись в здание вокзала, Димка вдруг обнаружил, что потерял выданный в санатории проездной билет.
— В платке у меня был завязан в узелок, и записная книжка там, — жалобно бормотал Димка, шаря в карманах.
Обеспокоенные ребята отправились обратно на железнодорожные пути. Но сколько они ни искали, утерянный платок не попадался на глаза.
