Мать испуганно охнула и замахала руками.
— Она без запала, — торопливо успокоил ее Витюшка. — Это Шурка достал. Он нас военному делу обучать будет…
В колхоз Надежда Самойловна поехала с неспокойным сердцем, все еще думая, не заряжена ли граната, не случилось бы чего с сыновьями.
О полученной повестке муж так ничего ей и не сказал.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Когда вооруженный дозор тимуровцев кратчайшей тропинкой, через кусты и ямы, привел Сашу на пологий берег реки, взятого под наблюдение подозрительного человека там не оказалось.
— На одну секундочку только отлучились, а он исчез… Словно сквозь землю провалился… — смущенно оправдывались оставленные для наблюдения Славка и Костя.
Напрасно тимуровцы бросались в разные стороны, шныряли среди расположившихся на берегу эвакуированных. Подозрительного человека нигде не было. На пологом берегу у моста курились сероватые дымки костров. Слышался разноголосый говор, плач детей. Небрежно одетые женщины стирали белье, варили картошку в чугунках и котелках. Тут же спокойно копались в золотистом прибрежном песке малыши, щипали траву распряженные лошади.
Ребята знали — это уходили от войны, из занятых врагом областей мирные жители. С каждым днем эвакуирующихся становилось все больше, хотя фронт был от Лихвина далеко.
— Эх вы, дозорные, — сердился Саша. — Растяпы вы, а не тимуровцы. Где ваш командир?
Витюшка мгновенно вырос перед Сашей, вытянувшись в струнку.
— Плохо обучены ваши бойцы, — набросился Саша на Витюшку. — Вот и поставь вас на серьезное дело. Эх вы!.. — Саша сморщился, с ожесточением сплюнул. — Растяпы!..
— А может быть, он обычный человек? — вдруг взбунтовался Генка, обиженный словами комиссара. — Наш город стратегического значения не имеет. Нет смысла сюда забрасывать шпиона.
— Какой наш город, — в один голос обрадованно поддержали Славка и Костя, топчась на месте босыми ногами и вытирая вспотевшие лица. — Если бы не беженцы, муха пролетит — и та на виду…
Но Саша был неумолим.
— Разгильдяев надо снять с дежурства, — распорядился он. — Оружие отобрать… Дать задание — разыскать во что бы то ни стало.
Ребята выслушали приказ с сосредоточенным видом, как и подобает настоящим дисциплинированным воинам. Ни у кого больше не повернулся язык перечить комиссару.
Рядом текла река. Вода была теплая, как парное молоко, она манила, звала к себе. И Саша, искоса посмотрев на ребят: одобряют они или нет? — решил искупаться.
— Ладно… — примирительно сказал он, сбрасывая с себя рубашку. — Можете тоже купаться.
Глядя на него, разделись и полезли в воду ребята-тимуровцы.
Купались недолго. В другое время ребята полежали и повозились бы на горячем, усеянном темными ракушками песке, но сейчас настроение у всех было тревожное. Витюшка повел свою команду обратно к табору беженцев, а Саша другой тропинкой поднялся на гору. Если бы он свернул немного в сторону, то в густой чаще кустов увидал бы человека, которого ребята так усердно искали. Человек лежал на траве, в тени куста, и крепко спал. Если бы Саша взглянул на него, то узнал бы знакомого односельчанина. Но Саша прошел мимо в каких-нибудь десяти шагах, погруженный в свои мысли. Он даже не заметил, как рядом из-за обрыва высунулась лохматая золотоволосая голова Егорки Астахова, всегда любившего ходить не там, где ходят люди.
— Стой, ни с места! — басовито гаркнул он за спиной Саши.
В руках Егорка держал удочки и ведерко, в котором плескалась мелкая рыбешка.
— Много наловил? — Саша заглянул в ведерко, думая про себя: «И охота же Егору в такое время ходить на рыбалку!» Мелькнула и другая мысль: какое свинство со стороны Егора не зайти за ним!
Саша нахмурился.
— Смотри, — недовольно отозвался Егор, — одна мелкота. Хвостики… Не ловилась сегодня рыба.
— А где ловил, не у моста? Там всегда раньше ловилась.
— Нет, — буркнул Егор и, угадав Сашины мысли, успокоил: — Заходил за тобой утром. А ты спишь… Надежда Самойловна не велела будить тебя.
Саша недовольно поморщился. С тех пор как началась война, он ни разу еще не ходил на рыбалку.
— Куда шагаешь? — спросил Егор.
— Так… — Саша неопределенно пожал плечами.
Они шли по площади мимо сквера, на котором зеленели молодые деревца, в прошлом году посаженные школьниками, и среди густо разросшихся цветов белел на гранитном постаменте памятник Ленину. Мимо оглушительно тарахтели по пыльному булыжнику тяжело груженные мешками подводы — колхозники везли на склад зерно нового урожая. Возле желтоватого оштукатуренного двухэтажного здания, в котором помещался военкомат, на панели сидели призывники, сложив свои вещевые мешки у стены. Возле них толпились заплаканные женщины, ребятишки.
— Вот… а нас не взяли, — Саша с завистью поглядел на выходивших из военкомата людей.
На улице рядом с уже закрытым на замок газетным киоском бойко торговал пивной ларек. У прилавка сгрудились колхозники. Продавец, отец Егора Астахова, прозванный почему-то Чугреем, громко тараторил с посетителями, то и дело повторяя: «Ваше здоровьице!.. Ваше здоровьице!..»
Егор шел молча, сгорбившись, стараясь незаметно прошмыгнуть мимо ларька. Ему было стыдно за отца, который в такое время все еще продолжал думать о наживе.
— Заходи, — предложил Егор, когда они остановились на перекрестке.
— Зайду, если только на операцию не уедем, — нерешительно пообещал Саша. — А ты что? — спросил он, видя, что Егор чем-то взволнован. — Опять с отцом буза?
Егор молча кивнул и медленно поплелся домой. Теперь Саша понял, почему Егор с утра ушел из дому на рыбалку. Он хотел окликнуть его, остановить, но Егор уже завернул за угол.
«Плохи дела у Егора, — думал Саша, направляясь к райкому комсомола, — с отцом нелады. Да еще и переэкзаменовка на осень по русскому».
«Теперь не до переэкзаменовки…» — решил Саша и тут только сообразил, что в воскресный день райком комсомола закрыт. Но он ошибся, увидав распахнутые настежь двери.
Во время войны смешались понятия о выходных и будничных днях. Все дни стали одинаковы. В райкоме комсомола неумолчно звенел телефон, на лестнице и в коридоре толпились пришедшие из района комсомольцы в запыленных ботинках, вихрастые, загорелые. Шли разговоры о курсах минометчиков, об истребителях танков. Саша понял, что происходит очередная мобилизация комсомольцев. С какой завистью он смотрел теперь на этих деревенских ребят, которым посчастливилось родиться раньше его!
Миловидная рыженькая пионервожатая Машенька, в эти дни работавшая в райкоме машинисткой, приветливо кивнула Саше головой и посоветовала подождать.
Прежние работники райкома комсомола, которых Саша немного знал, ушли в армию. Секретарем райкома теперь была Чернецова. Она помнила его еще по школе. С ней можно откровенно поговорить. Поэтому Саша смело шагнул через порог в знакомый кабинет, где его еще совсем недавно принимали в комсомол. Чернецова, одетая в полувоенную форму — гимнастерку с ремнем и кирзовые сапоги, — была одна. Сбивчиво, неожиданно смутившись, он рассказал о цели своего прихода.
