Континент
Всякое совпадение персонажей с реально существующими людьми
объясняется лишь злонамеренностью автора
1. По направлению к Барону Субботе
Он кричал во сне и проснулся от этого крика, не похожего на
человеческий.
Там, далеко, за невесомым радужным занавесом забытья и боли,
был бело-голубой вертолет, и молодой лейтенант в необмятом мундире, с прилипшей
к губе забытой сигаретой, и потные шеи закостеневших от напряжения пилотов, и
буро-зеленые квадраты полей – Эта Сторона. И удар, после которого все это
пропало, но на смену не появилось ничего нового. Вообще ничего. Если что-то и
появилось, то не принадлежало ему – оно было чужое. Теперь чужое и свое
слилось, слилось прошлое и настоящее.
«Мне двадцать восемь лет, – сказал он себе. – Я –
Гай. Олег Гай, писатель-фантаст, мобилизованный для специального задания
Советом Безопасности ООН. Кажется, у меня есть полномочия, и, поскольку никому
не известно, какими они должны быть, они, как полагается, как это водится,
названы особыми. Особые полномочия. Звучит. Есть «вальтер» 9.65 и достаточно
патронов, удобная кобура желтой кожи и патронташ для обойм в тон. Убивать я, во
всяком случае, могу. Хотя двух семерок перед моим номером нет, у меня вообще
нет номера…»
Комната была роскошная – в прошлом. В настоящем это более
всего напоминало покои обнищавшего аристократа, усердно скрывавшегося от
кредиторов где-то очень далеко отсюда. Откровенно говоря, многое разломали и
испакостили просто так, для колорита, забыв, что баррикады шестьдесят восьмого
давным-давно снесены, Маркузе благопристойно умер, а Непал так и не стал новой
Меккой, остался просто Непалом.
Зато телевизор работал, и красивая девушка в экономном
купальнике предлагала индийский манговый сок, как и до Круга, захлебываясь от
наигранного восторга, и это выглядело форменным идиотизмом, потому что передачу
он смотрел внутри Круга. Кстати, индийские войска входили в состав обложившего
Круг контингента ООН, но это ровным счетом ничего не значило – они ни в чем не
виноваты, эти индийцы. Никто не виноват. Может быть, и сам Круг тоже.
Гай встал с бывшей роскошной постели и подошел к окну. За
окном была пустынная улица, по которой неторопливо вальсировали пыльные вихри.
Посвистывал ветер, и казалось, что во всем мире теперь так; пыль и ветер, ветер
и песок, торжествуют Сахара и Гоби, злорадно посмеивается Такла-Макан, и от
озера Байкал остался засыпанный песком котлован…
– Почему это случилось в Европе? – сказал Гай
вслух. Кретинизм. Как будто произойди это в каком-нибудь паршивом Гаити,
осталось бы только хихикать над тонтон-макутами.
– Но почему именно над тонтон-макутами? –
вкрадчиво спросили сзади, где секунду назад никого еще не было.
Гай обернулся не спеша и без страха. Ко всем этим фокусам
Гай, забывший вертолет и удар, привык и оставил спокойствие в наследство Гаю
Вспомнившему.
Барон Суббота сидел в единственном приличном мягком кресле и
светски улыбался. Одет он был классически – черная тройка, черный котелок,
темные очки в массивной роговой оправе. Кожа на чисто выбритых щеках была
дряблой, пожилой.
– Ну, не важно, – сказал Гай. – Тонтон-макуты
там, или кто, не важно.
– Не важно, – согласился Барон Суббота. –
Кстати, Гай, почему вы не убегаете с визгом? Изменились бы в лице, порадовали
старика… Мелочь, а приятно.
– Бросьте.
– Брошу. Итак, Европа… Вас всех ужасно оскорбляет, что
это случилось в Европе. Бедный обиженный континент… Пуп Земли. Не земли, а
именно Земли. Смешно, Гай, честное слово. Великие географические открытия –
европейцы с умными лицами, пыжась от гордости, открывают давным-давно известные
их обитателям континенты и острова, дают названия давным-давно названному, и
все это называется Историей. Смешно. А ведь как оскорбились бы вы, вздумай
индейцы высадиться где-нибудь в Португалии, перекрестить на свой лад горы и
реки и проповедовать веру в Уицилопотчли… Только потому, что вы успели раньше.
Только потому, что у ваших предков были аркебузы, стальное оружие и колесные
повозки, которых не было у индейцев. И так далее. Столетиями история почитала
пупом Земли крохотный материк, который и континентом-то называешь из одной
вежливости… И в этой суматохе вы успели, вернее предпочли забыть, что порох и
компас изобретены не вами, а в Африке выплавляли железо задолго до того, как
это научились делать европейцы…
Гай молчал. Лучше было промолчать, в противном случае Барон
Суббота мог завести в жуткие дебри, откуда нет выхода, перестаешь верить в то,
что ты сам и твой мир существуете.
– Просто беда, что вы уже цивилизованны, –
продолжал Барон Суббота, безмятежно покачивая ногой. – Будь вы
невежественнее, могли бы объявить виновниками Круга негров и евреев, перевешать
их сколько удастся и немного облегчить душу. Правда, Круг остался бы, на
успокоение… Хотите анекдот про молодую еврейку и программиста? Гай, вы никогда
не спали с еврейками? Интересно, что чувствует при этом антисемит?
– Подите прочь, – сказал Гай.
– Но почему? Вы ведь изучаете Круг. Вы вспомнили, что
должны изучать Круг. Так что изучайте и меня.
– Откуда вы? Вас ведь не должно быть.
– Ну да? – усмехнулся Барон Суббота. – Откуда
вы знаете, как должно быть? Может, как раз ВАС и нет, а? Почему вы решили, что
вы – есть? Ходите, едите, спите с девушкой, чувствуете боль – не мало ли
аргументов, Гай? Разве вы не можете быть чьим-то сном. Что, если существует
кто-то, чьи сны способны считать себя живыми людьми, и один из таких снов – вы,
Гай? Сон, сон, сон, кошмар, утреннее сладкое видение… Все относительно в этом
мире, Гай, цвета как такового не существует, для рентгеновского аппарата не
существует вашей кожи и волос, и так далее, многое существует чисто условно, почему
же вы не можете оказаться одной из условностей?
– Прочь, – сказал Гай хрипло.
– Ай-ай… Шаг за шагом вы, человечество, расстаетесь с
иллюзиями. Нет богов, нет рая, нет ада, нет неподвижных звезд и плоской Земли,
нет трех китов и семи Трубачей, сделайте еще один шаг, осмельтесь сознаться,
что и вас нет и не было, и тогда…
Он замолчал, и нахлынули видения, горячечной пеленой
застилая глаза, ломая волю, растворяя мозг. Вокруг тонущего «Титаника» по
усеянной льдинами черной воде кружили пиратские каравеллы, в наполненном
молоком бассейне какие-то эмансипированные девочки в джинсах топили стонущего
вампира, пулеметы МГ сами собой строчили навстречу боевым колесницам, то ли
египетским, то ли персидским, и колесницы мчались без седоков, хохочущие
ландскнехты сдирали платье с гимназистки, опрокинув ее на зеленый мох ведьмина
пригорка, и растопыренная ладонь скользила вниз по нежному животу, потом Джон
Уилкс Бут прицелился, Чолгош дернул спуск, и толстая арбалетная стрела пробила
шею Джона Кеннеди, страшно кричала Джекки, Клинт Хилл молотил кулаками по
багажнику «линкольна», вторая стрела, уже ненужная, звякнула о багажник, а
третья расщепилась об асфальт, –
