За порогом зала на него накинулись какие-то проворные
молодцы, накинули через голову грубый холщовый балахон, в мгновение ока надели
ручные и ножные кандалы.
Вся троица долго шла по извилистому узкому коридору.
Вступили в зал. Зал был огромен. Потолок вздымался на добрую сотню метров, а к
судейскому столу пришлось идти добрую минуту.
За длинным черным столом сидели трое судей в черных мантиях
и высоких пудреных париках. Алена надела такую же мантию, четырехугольный берет
с кисточкой и взошла на маленькую трибунку защитника. Массивная дубовая скамья
могла предназначаться только для Гая, и он немедленно уселся, позвякивая
тяжелыми кандалами. По бокам сразу же пристроились двое в мундирах с палашами
наголо.
Тот, что сидел посередине, очевидно председатель, поправил
золотую цепь на груди и три раза стукнул молотком:
– Внимание, прошу тишины! Начинается заседание особого
трибунала. Слушается дело «Ирреальность – против Гая». Подсудимый, вас
устраивает формулировка?
– Устраивает, – сказал Гай.
– Итак, – сказал председатель. – Поясняю
сущность дела. Подсудимый Гай Олег Николаевич, двадцати восьми лет, холост,
писатель-фантаст. Находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения,
публично распространял непотребные нелепицы, оказывая этим растлевающее влияние
на неокрепшие умы.
– Прошу поподробнее, – сказал Гай.
– Можно и поподробнее, браток, – неожиданно
добродушно сказал председатель, порылся в бумагах, вытянул длинный лист
голубоватого папируса и поднес его к глазам. – Можно и поподробнее, у нас
тут все зафиксировано, контора пишет… Вы утверждали, что в одна тысяча
девятьсот тридцать седьмом году руководители государства физически уничтожили
тысячи военных, политических, государственных деятелей и просто граждан по
обвинениям, которые теперь выглядят смехотворными.
– Да, – сказал Гай.
– Вы утверждали, что в особых лагерях гибли тысячи
людей?
– Да, – сказал Гай.
– Вы утверждали, что, несмотря на поступавшие по разным
каналам донесения разведки о готовящейся войне, армейское командование
оказалось настолько неподготовленным, что едва не проиграло войну?
– Да, – сказал Гай.
Судьи зашептались, покачивая париками. Алена сделала большие
глаза и отчаянно жестикулировала, но Гай смотрел вверх на потолок. Там, едва
различимые, кружились в вышине чайки и жалобно кричали.
– Так… – сказал председатель. – Признаюсь откровенно,
мне не понятно, отчего вы не стыдитесь распространять такую дикую клевету на
собственную страну… Ладно, мы тут и не таких видели… Вы утверждали, что в то
время, как десятки тысяч людей умирали от голода, на вашей планете посылали к
Венере, Марсу и Юпитеру ракеты стоимостью в миллиарды?
– Да, – сказал Гай.
– Вы утверждали, что человечество, накопив запасы
ядерного оружия, с помощью которых можно несколько раз уничтожить все живое на
Земле, продолжает производить бомбы?
– Да, – сказал Гай.
– Да… – сказал председатель. – У трибунала
нет вопросов. Подсудимый, что вы можете сказать о выдвинутых против вас
обвинениях в клевете? Может быть, ваши слова были кем-то ложно истолкованы или
злонамеренно искажены?
– Нет, – сказал Гай. – Все правильно.
– Слово предоставляется защите, – сказал
председатель.
– Высокий Трибунал! – волнуясь, начала
Алена. – Закон учит нас, что извращения и навязчивые идеи способны
проявляться в самых неожиданных формах. До сих пор находятся люди, искренне
считающие Землю плоской… И так далее. Я настаиваю, чтобы мой подзащитный был
отнесен к категории не отвечающих за свои слова шизофреников и дебилов. Я
требую этого, Высокий Трибунал. Вы не можете судить психически больного
человека. Ни один находящийся в здравом уме индивидуум не способен утверждать
то, что утверждает мой подзащитный, и это неопровержимо доказывает его…
– Хватит! – крикнул Гай. – Все это правда,
слышите? Правда!
– Молодой человек… – укоризненно сказал
председатель. – Давайте поговорим спокойно… даже неофициально. Психика
ваша в полном порядке. Я прекрасно понимаю – юношеская экстравагантность,
страсть к преувеличениям, желание выделиться, наконец, и все такое прочее… Но
неужели вы не понимаете, насколько грязны и неправдоподобны ваши выдумки? Ведь
вы же унижаете, безмерно оскорбляете человечество, приписывая ему такую
историю, такие обычаи, разве вы не понимаете этого? Образованный,
интеллигентный человек, писатель… Сеятель разумного, доброго и вечного… Стыдно,
молодой человек. Слышали бы люди, что вы здесь о них напридумывали… Вы
буквально вынуждаете нас стать палачами, толкаете к этому. Давайте забудем, а?
Честно признайтесь, что выдумали все это по пьяной лавочке, получите свои
десять розог – и разойдемся по-хорошему, все будут довольны. Посмотрите, до
чего вы девушку довели…
Алена, действительно, всхлипывала, утирая слезы широким
рукавом мантии.
– Итак, я записываю, что вы осознали свою вину и
постараетесь исправиться, – сказал председатель, вынимая авторучку.
– Нет, – сказал Гай. – Я говорил чистую
правду.
– Хватит! – закричал тот, что сидел слева от
председателя. – Сколько можно слушать этого выродка? Давайте
приговаривать, или я его сам…
– Ну что ж, – ледяным тоном произнес судья и
поднялся. Следом встали остальные двое. – Прения закончились. Высокий
Трибунал, действуя от Ирреального Мира, за неслыханную прежде, перешедшую все
границы клевету на человечество, приговорил Олега Гая к смертной казни. Через
расстрел. Приговор обжалованию не подлежит и должен быть приведен в исполнение
немедленно.
Судья снял пышный парик, вытер им круглое потное лицо, и
тогда Гай захохотал на весь зал. Хохотал и никак не мог остановиться, хохотал,
когда его волокли к выходу, тащили по коридору, захлебывался, утирал слезы
закованными руками, мотал головой и перестал смеяться лишь в маленьком дворике,
где в углу была вырыта могила и двенадцать солдат стояли с винтовками
наперевес.
Его поставили на краю могилы. По голубому летнему небу плыли
пушистые белые облака. Как ни странно, он не чувствовал страха, просто
нестерпимо хотелось, чтобы все это быстрее кончилось, и тогда можно будет
проснуться, вернуться к усыпанному сигаретным пеплом столу, к очередям в
магазинах, к хамству вахтеров, официантов и приемщиков заказов. К реальности.
– Целься! – крикнул офицер. Стволы винтовок
взлетели, образовав колышущуюся линию. – По выродку и врагу человечества…
залпом… пли!
Клубящийся белый дым заволок шеренгу солдат. Гай стоял,
зажмурившись, напрягшись в ожидании горячего тупого удара, но проходили
секунды, а ничего не было. Досчитав до десяти, он открыл глаза.
Создалось впечатление, что о нем забыли. Солдаты аккуратно
составили винтовки и, собравшись в кучку, курили неподалеку, болтая о
всевозможных пустяках. Офицер с озабоченным видом писал что-то, приложив бумагу
к стене.
