Он успел пройти метров десять – «белчер» рыкнул мотором
(судя по звуку, нестандартно мощным для серийной малолитражки) и стал пятиться
со скоростью пешехода. Савин плюнул и вернулся к «гарольду».
– А если это полиция?
– А на кой черт мы полиции? – спросил
Савин. – Зачем ей следить за собственным «специальным констеблем»…
Выполняйте завет Оккама – не умножайте сущностей сверх необходимого…
Они въехали в Монгеруэлл, и «белчер» исчез.
– Странно, – сказал Савин. – Какая-то догадка
крутится в мозгу и никак не может перелиться в слова… Ну что ж, показывайте,
где обитает ваш бессменный оруженосец…
Они вошли в холл отеля «Роберт Брюс», небольшой и не
блещущий роскошью, как и само скромное трехэтажное здание. Портье со скучным
лицом поднял на них взгляд от растрепанного детектива, Савин кивнул Гралеву, и
тот, как и было условлено, сказал спокойно, даже чуточку вяло:
– Мы хотим видеть мистера Кетсби. Тридцать второй.
С лица портье словно смахнули сонную одурь, он подобрался и
сказал сухо:
– Простите, кем вы приходитесь мистеру Кетсби?
– Я же был у него два раза… – начал было Гралев,
но Савин, ничего еще не сообразив, однако ощутив нехорошее напряжение
происходящего, отодвинул Гралева, рывком выдернул из кармана удостоверение
«специального констебля» и взмахнул бланком, разворачивая:
– Полиция! Нам необходимо…
– Если не возражаете, я хотел бы взглянуть, –
прервал его уверенный голос.
Савин оглянулся. Его с интересом рассматривал невысокий
человек средних лет, скромно, но элегантно одетый. Второй стоял поодаль, между
гостями и входной дверью.
– Простите. – Незнакомец ловко выдернул из пальцев
Савина бланк, бегло просмотрел. – Кто вам выдал удостоверение? Еще
какие-нибудь документы у вас есть? А у вас?
– Пожалуйста. – Савин достал удостоверение
Глобовидения. – А с кем имею честь?
Незнакомец раскрыл бордовую книжечку.
– Ричард Стайн, старший инспектор уголовной полиции
Монгеруэлла, – прочитал Савин вслух для сведения Гралева. Что-то
случилось, что-то плохое. Только бы они не вздумали допрашивать нас порознь,
ничего хорошего из этого не получится…
– Итак, кто вам выдал удостоверение? – невозмутимо
повторил Стайн. Выслушав Савина, кивнул своему спутнику и жестом пригласил
Савина: – Прошу в тридцать второй. И вы, разумеется, тоже, мистер Гралев.
– Не говорите ничего липшего, – сказал Савин
Гралеву по-русски, – ни слова о здешних чудесах. Я искал его, потому что
работал над фильмом о вас, а вы… ну расскажите все, как было.
Инспектор Стайн шел впереди. Не оборачиваясь, он сказал
по-русски почти без акцента:
– Пожалуй, вы правы, Савин, – чудеса интересуют
скорее церковь, чем полицию, к чему о них упоминать…
Савин споткнулся от растерянности. Инспектор обернулся и,
даже не скрывая иронии, добавил опять-таки по-русски:
– А еще лучше было бы немедленно потребовать адвоката и
отказаться давать любые показания. Ваше право – вас ровным счетом ни в чем не
подозревают, вы не задержаны.
– В чем, собственно, дело? – спросил Гралев.
– В трупе. – Инспектор открыл дверь. – Прошу.
Они вошли в небольшой номер, и с порога бросился в глаза
меловой контур на полу – очертания распростертого человека, старинный способ
фиксации позы трупа, до сих пор применяющийся наряду с голограммой в таких вот
захолустных городках. И бурые пятна на полу.
Следом за ними вошел молодой блондин – «моряк торгового флота
в отпуске», тот, что сидел тогда в «Лепреконе», а на другой день увивался
вокруг очаровательной почтмейстерши. Сейчас он, правда, был в штатском.
– Инспектор Пент, – сказал блондин. – Все в
порядке, Дик. Самодеятельность Лесли. Итак, специальный констебль Савин, что
вас интересует? А вас, мистер Гралев-Гролл?
Савин молчал. Ничего удивительного не было в том, что
шотландский инспектор полиции знал русский, что он знал в лицо Гралева, и все
же… Создавалось впечатление, что за душой у этих двоих нечто большее, нежели
удостоверение уголовной полиции. Или он ошибался?
– Что с ним случилось? – спросил Гралев.
– Застрелился в четыре часа утра, – сказал
Пент. – Такие вот дела… Я с удовольствием выслушаю рассказ мистера Гралева
о его встречах и разговорах с покойным в Монгеруэлле, но это подождет. Сначала
я хотел бы задать вам, Савин, несколько вопросов. Что побудило вас, всемирно
известного репортера Глобовидения, стать, пусть на короткое время, специальным
констеблем? Уж наверняка не мальчишеское желание поиграть в сыщика… Зачем вам
оружие? У вас пистолет во внутреннем кармане. Можете вы объяснить, что
происходит в городке, где вы поселились? Чем вызвано и чем обосновано
стремление сержанта Лесли привлечь вас к сотрудничеству?
– Это допрос? – спросил Савин.
– Ну что вы…
– Следовательно, я могу не отвечать?
– Ваше право. Но в таком случае немедленно возникает
очередной вопрос: почему добропорядочный человек, уважающий закон, отказывается
помочь полиции? Это по меньшей мере странно, не так ли?
– Как знать… – сказал Савин. – Скажите, как
ваша контора относится к очень странным – скажем так – заявлениям, не
подтвержденным никакими доказательствам?
– С недоверием, – ответил Стайн без особых
раздумий.
– Вот видите. Если бы у меня были доказательства, я с
радостным воплем бросился бы вам на шею…
– Вот как? Вы намекните, мы постараемся понять.
– Ну что ж, – сказал Савин. – Как вы
отнесетесь к тому, что неподалеку от вас открылся – или существовал с
незапамятных времен – проход в иномерное пространство, которым пользуются
контрабандисты?
Савин смотрел в глаза Стайну и увидел в них именно то, чего
боялся: отстраненность, недоверие, вежливую скуку.
– Определенные свойства человеческого мышления… –
сказал Савин. – Что ж, мне нечего больше сказать.
Он прошел к распахнутому настежь окну, выглянул наружу. Окно
выходило на балкон. С него можно было без труда перелезть по фигурной литой
решетке на балкон второго этажа, оттуда спрыгнуть на землю с высоты не более
двух метров, преспокойно уйти лабиринтом проходных дворов.
Савин обернулся и встретил’. взгляды обоих инспекторов –
профессионально ухватистые, настороженные. Нет, что-то неладное было с этим
самоубийством…
– Он всегда держал окно открытым? – спросил Стайн
Гралева, на секунду опередив Савин.
– Да, – сказал Гралев. – Старая привычка.
– Это запутывает дело… – невольно подумал Савин
вслух, и снова на нем скрестились взгляды инспекторов. И ему показалось, что в
глазах Пента мелькнуло что-то похожее на понимание. Он же сам живет в городке,
подумал Савин, не мог совсем ни о чем не слышать…
