– А помнишь, как Ванька Трубецким из окна швырялся?
– Лопухин отнял.
– Да, Лопухин…
Все было другое, не прежнее, а прежнее отодвинулось навсегда
в невозвратимые дали. Ослепительной карьеры, о коей некогда мечталось, не
получилось, да и как-то не думалось о ней больше. Два близящихся к преклонным
годам рубленых и стреляных армейца сидели за грубо сбитым столом.
– Я же тебе должен, Степа, – вспомнил гвардии
офицер Голенищев и полез в карман. – Тот заклад помнишь? На Ваньку.
По-над Невой дул ветер, именуемый сиверик. В углах
невозбранно ползали усатые тараканы, коих некогда страсть как пужался государь
Петр Алексеевич. Десять тусклых золотых кружочков лежали в два ряда на щербатой
столешнице. Между прежним и нынешним лежало двенадцать лет боев и скучного
сидения в захолустных гарнизонах, потери друзей и обретения истин, и гвардии
капитан Голенищев подумал, что был бы рад проиграть вдесятеро больше, –
вот только против чего было бы ставить? И за что? Он не знал.
Гвардии поручик Щербатов скучно ссыпал деньги в карман и
зачем-то звякнул ими (через час, проходя мимо церковки, они как-то вдруг зашли
и заказали молебны – за упокой души раба божия Ивана и здравие рабы божией
Натальи).
Они чокнулись и выпили, не произнося ничьего здравия.
Задувал сиверик, шведский сырой ветер.
– Скучно что-то в Санкт-Петербурге, Степам – сказал
Голенищев.
– Потому что не наш уж Санкт-Петербург, – заключил
Щербатов, покрутил меж пальцев оловянную чарку и сказал, грустно глядя в
тусклое окно: – Монастырь – сие уныло. Знаешь, я ведь Натали так и не видел,
помню только ту, давешнюю…
И Голенищев рассеянно откликнулся:
– Да, Натали…
Мы расстаемся с ними, читатель.
Княгиня Наталья Борисовна исчезла из мирской жизни, но не из
русской истории. «Наталья, боярская дочь» Карамзина – это о ней. Ей посвятил
стихотворение и Рылеев. Ее «Записки» изданы.
А век восемнадцатый отодвигается все дальше, но что-то
остается неизменным, поскольку не так уж мало в дне сегодняшнем от дня
прошедшего, и что-то, как всегда, остается до конца не понятым и не выраженным
словами.
И – любили…
От автора
Мною вымышлены лишь бравые гвардейцы Голенищев и Щербатов,
их разговоры и участие в событиях. Впрочем, с большой долей вероятности можно
предположить, что почти такие офицеры могли существовать в те времена – в
гвардейских полках, в окружении Ивана Долгорукого, в Санкт-Петербурге. Но что
касается всего остального, оно основано на дошедших до нас свидетельствах
современников, на трудах историков, на воспоминаниях самой Натальи. Все было
именно так.
Абакан. 1985 г.
И ловили там зверей
Лишь в музеях все винчестеры правы…
К. Прийма
Глава 1
Не верь глазам своим
Полигон – это звучит солидно. Однако этот полигон был просто
большим полем, заросшим высокой травой, расцветающей только раз в три здешних
года. Говорили, что цветы очень красивые, но Меншиков прилетел, когда они уже
увяли и осыпались.
Вертолет он оставил на пригорке рядом с «Орланом» Роксборо и
неторопливо спустился в долину, распугивая отчаянно стрекочущих цикад. Как
всегда здесь в это время года, дни стояли безветренные, по небу протянулось
одинокое белое облако, похожее на застывший посреди нетронутого голубого холста
мазок белой краски.
Статуи стояли угрюмой шеренгой – огромные, нарочито грубо
вытесанные, руки и ноги едва обозначены, но злобные лица обработаны крайне
тщательно. Когда-то ледник приволок сюда с севера множество валунов, потом
отступил к полюсу, а валуны остались и несколько тысячелетий бессмысленно
торчали посреди равнины, пока ими не занялся от нечего делать один из
сотрудников Базы-16. Поговаривали, что скульптора из него в свое время не
получилось и он стал отводить душу на инопланетных камнях, вдали от ценителей
прекрасного. Несостоявшегося ваятеля давно не было здесь, и никому не нужные
статуи облюбовали под мишени сотрудники «Динго». Они заявили Роксборо, что на
этих уродах как-то интереснее испытывать оружие, нежели на стандартных броневых
плитах, и Роксборо, неподражаемо пожав плечами, сказал: «А почему бы и нет?» С
тех пор истуканов поубавилось, но оставалось еще достаточно – скульптор был
чертовски работоспособен.
Большой зеленый ящик еще не открывали – ждали Меншикова. Он
подошел и поздоровался. Ему нестройно ответили. Здесь были Роксборо, Оля
Полозова, отвечавшая за хитрую электронику, и веселый человек Брагин по
прозвищу Арбалет, истовый оружейник, прославившийся тем, что однажды на пари
изготовил уместившийся в маковом зернышке пулемет – действующий, способный
разнести в клочья крупную дичь масштаба инфузории.
– Так?! – сказал Меншиков, стоя над ящиком и
выжидательно покачиваясь с пятки на носок.
– Номер первый, – сказал Брагин, запустил в ящик
руку и вытащил универсальную электродрель, похожую на старинный
пистолет. – Заряжен.
Меншиков придирчиво повертел инструмент в руках. На вид
отличить его от обыкновенной дрели не смог бы самый опытный монтажник. Чтобы
догадаться, что она собой представляет на самом деле, ее нужно было разобрать
на части.
Сверло легко вывинчивалось – оно было полым и прикрывало
тоненькое изящное дуло мощного бластера.
– Ты попробуй, попробуй, – посоветовал Брагин,
гордо поглядывая на Меншикова. Брагин любил, когда хвалили работу, сделанную им
на совесть.
Меншиков прищурил правый глаз, нажал спуск, целясь в самого
дальнего и самого противного истукана. «Ш-шух!» – коротко свистнуло над лугом
сиреневое пламя, истукана не стало, только обрубок – едва намеченные ноги –
остался торчать из высокой синеватой травы.
– Номер второй, – сказал Брагин, протягивая
электрическую зубную щетку.
Щетка оказалась иглером. Меншиков опробовал и его. Разрывные
капсулы выщербили второго истукана. Еще из оружия был замаскированный под
бритву баллон с парализующим газом, но для его испытания истуканы, разумеется,
не годились, и Меншиков удовольствовался заверением Роксборо, что газ уже
проверен на обезьянах.
Затем настал черед Олиных хитростей. Из ящика один за другим
появлялись мирные бытовые пустячки, скрывавшие за невинным обликом умение
проделывать самые неожиданные вещи. Гребенка, если знать ее секрет, докладывала
о присутствии или отсутствии силовых полей. Авторучка выявляла скрытые
электронные устройства разного назначения. Отвертка при умелом обращении с ней
становилась радиометром и мини-радаром. Универсальный гаечный ключ таил в себе
массу приспособлений, облегчавших труд тому, кому потребуется без ключа открыть
запертую дверь и обезвредить сигнализацию. И так далее. И тому подобное. Все
вещи были с секретом, в них была вложена незаурядная конструкторская смекалка,
и с трудом верилось, что все это изготовили за какие-то сутки.
