Глава 7
Тюремщики
Роми, оказывается, еще вчера перенесла к нему свои
немудреные пожитки – сумку с платьями и всякой всячиной, попавшую сюда с
«Магеллана» вместе с ней. Она сидела на постели, закутавшись в сине-красный халатик,
расчесывала волосы, и камера показалась уютной. Меншиков понуро сидел на
подоконнике и думал, что для полного успеха задуманного предприятия просто
необходимо осмотреть район с воздуха, знать, где стоят корабли, где живут
тюремщики. Достичь этого можно одним-единственным способом – без очереди
напроситься в лес. Только пускают ли в лес без очереди и удастся ли, даже попав
в летательный аппарат, увидеть из него окрестности?
– Отвернись, пожалуйста, – попросила Роми, и он
уставился на поддельные липы, продолжая думать о своем: сами тюремщики
прилетают сюда за жертвами или их роботы? Есть ли на этой планете хозяева
роботов, или роботы предоставлены сами себе? И есть ли в тюрьме некий
управляющий роботами командный центр, способный непредвиденным образом вмешаться
в драку, когда драка начнется? На родной они планете похитителей или нет?
– Можно…
Роми была бледна. Прозвучал призывавший к завтраку гонг, но
девушка осталась стоять посреди комнаты.
– Что с тобой?
– Они всегда забирают после завтрака…
– Все обойдется, – сказал Меншиков
наигранно-бодро, взял ее за плечи и легонько подтолкнул к выходу. Однако и у
него на душе было неспокойно. Он вернулся к шкафу, украдкой сунул за пояс под
рубашку иглер. Металл холодил тело, но холодная тяжесть оружия была приятна.
Завтракали в гробовом молчании. Ни Фатах, ни Белаш не
обратили внимания на то, что Роми пришла с Меншиковым и уселась с ним за один
столик. Другое дело биолог – тот, стараясь делать это исподтишка, разглядывал
их, и Меншиков снова подумал, что из всей четверки один Лихов выглядит наименее
отрешенным. Не исключено, что нервы у него крепче. Такие люди не помешают, если
их иметь под боком в решительную минуту…
Завтрак ничуть не походил на вчерашний обед. Вчера все
жевали равнодушно и быстро, а сейчас все, не исключая и Лихова, взяли много
еды, тщательно пережевывали каждый кусок, словно беззубые старцы из
исторических романов, которыми увлекался Меншиков. Тянут время, понял он. То
один, то другой украдкой бросал взгляд на дверь, прислушивался.
Как это бывало всегда, во все века, тюремщики появились
неожиданно. Внезапно, без каких-либо предваряющих звуков, распахнулась входная
дверь, и раздались шаги – шлеп, шлеп, шлеп…
Меншиков затаил дыхание, и его глаза, как положено в такой
ситуации, вновь превратились в нерассуждающий фотоаппарат.
Вошли двое, ростом они не превосходили землян, но
гуманоидами, как и писал Ален, не были. Что-то роднило их то ли с крупными
обезьянами; то ли со вставшими на задние лапы медведями. Покрытые густой
рыжеватой шерстью, не обремененные одеждой тела, косолапые ступни, шестипалые
передние конечности – ладони болтались у лодыжек, но кулаками оземь, как это
делают земные обезьяны, они не опирались. Безгубое «лицо» с тремя дырами вместо
носа, острые мохнатые уши.
И все-таки, понятно, это были не звери. Талии их стягивали
чешуйчатые металлические пояса, а в лапах они держали причудливые сверкающие
приборы с решетчатыми рефлекторами. Меншиков встретился взглядом с тем, что
стоял ближе, – у чужого были глаза разумного существа. Спасатель про себя
окрестил их «остроухими» – нужно же было как-то кодировать противника. Сжал под
столом узкую ладошку Роми.
Овальный диск на поясе одного из чужаков вдруг громко и
внятно произнес:
– Роми Канут, ваша очередь.
Грохнул опрокинутый стул – Роми вскочила, следом вскочил и
Меншиков, девушка отчаянно закричала:
– Не хочу!!!
Крик тут же оборвался. Остроухий поднял свой рефлектор, и
она мгновенно преобразилась – отвернулась от Меншикова, деревянной походкой
сомнамбулы пошла к выходу. Меншиков успел увидеть ее лицо – застывшую белую
маску. Непроизвольно стиснул под рубашкой ребристый цилиндрик иглера.
У него оставалось несколько секунд, и решение следовало
принять немедленно. Ему ничего не стоило положить обоих «остроухих», как
цыплят, но что дальше? В здании – три десятка шаров, несомненно обученных
усмирять строптивцев, во дворе могут оказаться другие «остроухие», а бластер
наверху, в комнатке… И он не знал еще, где стоят корабли…
Роми не успела дойти до двери, а Меншиков уже просчитал все
шансы и принял решение. И убрал руку из-под рубашки. Он отдавал Роми в обмен на
зыбкий шанс вырваться отсюда и вернуться к своим с информацией. Вот за такие
решения нас и называют выходцами из прошлого, подумал он, опустившись на стул и
сжав ладонями голову., За такие именно решения. Но их невозможно не принимать,
потому что всегда приходится выбирать что-то из чего-то, платить пулей за
жизнь, одной смертью за десятки спасенных жизней, и в такие минуты забываешь
все побочное – что ты землянин, что тебя с пеленок учили считать человеческую
жизнь высшей ценностью Вселенной и все такое прочее, что Роми этой ночью была
твоей. Что ты живой человек и у тебя есть человеческие чувства…
Он вскочил и в три прыжка оказался во дворе. Вовремя – успел
увидеть, как бесшумно взмывает в небо прозрачный диск, в котором сидят четверо
«остроухих» и Роми. Через несколько секунд диск исчез в затянувшей небо лиловой
дымке. Итак, Меншиков поступил верно, лихая перестрелка ничего не дала бы, а
лишь погубила все, но вот как быть с тихим голосом Роми, шептавшей ночью:
«Знаешь, Павел, я всегда мечтала иметь троих детей и воспитывать их сама, хотя
это теперь не в обычае…» А никак. Стиснуть зубы и работать дальше, мы
превосходно умеем стискивать зубы, у нас это прекрасно выходит, и работать мы
умеем…
Чтобы работать дальше, нужно было вернуться в дом и
поговорить по душам с Кириллом Белашем. Навигатор как раз выходил из столовой,
Меншиков схватил его за локоть, развернул лицом к себе и притиснул к стене:
– Что в лесу?
– Смерть, – сказал Белаш, дергая рукой. –
Отпустите.
– Слушайте, вы! – зарычал Меншиков ему в
лицо. – У меня не так уж много достоинств, но одним бесспорно обладаю: от
меня невозможно отделаться, когда мне нужно что-то узнать. Я от вас не отстану,
понимаете вы это? Буду держать до тех пор, пока вы не расскажете подробно и
связно все, что я хочу знать. Вы не слабее меня, но я учен боевой рукопашной, а
вы – нет…
– Почему вы не в форме, Динго?
– Ага, узнали? Тем лучше.
– В отпуск, что ли, летели?
– В отпуск, – сказал Меншиков. – Вы чертовски
проницательны, навигатор. А посему – идемте.
Он так и вел Белаша под локоть до своей двери. В комнате все
назойливо напоминало о Роми, сине-красный халатик лежал на постели, которую
Меншиков по своей всегдашней лености не заправил, посреди комнаты стояла раскрытая
сумка, и из нее высовывался подол пестрого платьица. Губная помада и прочие
женские мелочи валялись на крышке шкафа, на картине с охотником и оленем.
Меншиков яростно побросал все в сумку и швырнул ее на подоконник. Потом ему
пришло в голову, что, собирая так вещи Роми, он заранее хоронит ее, но ведь
существуют же на свете для чего-то чудеса, почему бы ей не вернуться? Он взял
сумку с подоконника и поставил ее в шкаф. Белаш, сидя на постели, наблюдал за
ним, и в глазах его было холодное всезнание.
