С первого взгляда он понял, что происходит, «Остроухие»
совершили очередной разбой на большой дороге, пополняя опустевшую тюрьму. По
коридору летела вереница шаров, и каждый нес перед собой на переплетенных
щупальцах бесчувственного человека. Девять шаров, девять пленников. Расширили
зону захвата? Похоже на то…
Дождавшись, когда шары разместят новоприбывших и улягутся у
дверей, Меншиков вошел в комнату напротив (шары не препятствовали) и попробовал
привести в сознание лежавшего там человека, но тот не реагировал ни на
деликатное потряхивание, ни на более активные способы.-Бесполезно. Видимо, они
должно были проснуться только утром, и Меншиков отступился.
Ситуация осложнилась – теперь Меншиков отвечал и за
новоприбывших. Кому и отвечать за них, как не ему, единственному попавшему сюда
добровольно, по заданию, с оружием? Роми он вынужден был отдать, но больше не
собирался отдавать никого. Любыми правдами и неправдами он должен был завтра
попасть в лес.
До полуночи он не ложился спать. Сидел на лестнице у входной
двери и ждал звонкого цоканья каблучков по квадратным плитам дорожки. Он умел
терпеливо ждать, но после полуночи понял, что на этой планете нет доброты и не
случается чудес и Роми не вернется. При попытке представить ее последние минуты
нахлынула такая злость, что он побоялся возвращаться в комнату к оружию, долго
сидел на широкой ступеньке, ни холодной, ни теплой. Не без труда справившись с
собой, – где вы видели железных людей? – он встал, прошел по коридору
и осторожно открыл дверь в комнату Абдель Фатаха.
Глава 8
Воспоминание во сне
От разгоряченного коня остро пахнет потом – старинный запах,
непременно сопутствовавший набегам, войнам и путешествиям. Конь стрижет ушами,
мотает головой и косит глазом в ту сторону, куда ушел Роб, – значит, чует.
Волк близко. Коню страшно, это древний-предревний страх перед проворными серыми
зверями, прошли тысячелетия, люди давно избавились от страха перед зверями и
летают к звездам, но запах волка по-прежнему, по-древнему пугает коня, не
способного ощутить Течение времени. Умей он говорить, обязательно крикнул бы
всаднику, что нужно убегать, но у всадника в руке камча с зашитой на конце
свинчаткой, и зачем ему бежать, если этого волка он выслеживал три дня?
И вот он несется, вымахнул из тугаев, серой молнией стелется
над степью. Пошел! Горячий жеребчик несется следом, стелется в намете над
горячей сухой землей, седыми пучками ковыля, а волк не оглядывается, не может
он оглядываться, шея не так устроена, не способен. Гремят копыта, тысячу лет
назад здесь проходили степняки, пятьсот лет назад здесь шли на Крым русские
войска, а теперь по древнему пути Меншиков несется за волком, прилетев в отпуск
с далекой звезды. Все изменилось на этой земле, в этом мире, только гром копыт
остался прежним, и не меняться ему, не исчезнуть, пока живут на Земле кони. Вот
он, близко, ближе, близехонько… Ну-ка сплеча!
Й-э-э-э-эх!
Конь, похрапывая, с удовольствием наблюдает, как умирает
волчище, – череп рассечен на скаку мастерским ударом, пушистые метелочки
ковыля подплывают кровью…
Глава 9
Гладиатор
Утром столовую было не узнать. Ровно двадцать шесть
новичков, заняты все свободные комнаты. Среди пленников были три девушки и, что
гораздо интереснее, двое неизвестных чужого облика – темная кожа, блестящие
желтые волосы, подстриженные по незнакомой моде, огромные египетские глаза.
Долгожданные братья по разуму, надо же, в тюрьме встретились… Они сидели в
уголке, ели осторожно, всего понемногу, и украдкой осматривали столовую и
людей. Судя по их глазам, они поняли, что оказались здесь пленниками среди
пленников, с ними произошло то же самое – всемогущие боги с разлета натыкаются
на невидимую стену и падают вниз, в грязь, где нет никого, кто признал бы их
богами…
Новоприбывшие земляне вели себя разнообразно. Кто-то
вполголоса возмущался без особого энтузиазма, кто-то лихо бодрился перед
девушками, чтобы успокоить их, а заодно и себя самого, но большинство
настороженно и выжидательно помалкивали. Меншиков определил, что здесь
астронавты с трех звездолетов (не считая, разумеется, чужаков). Он давно уже
управился с завтраком и неторопливо потягивал сок, когда за дверью раздалось
знакомое «шлеп-шлеп» и появилась давешняя парочка тюремщиков. А может, это были
другие, пока что все они казались ему на одну морду.
В столовой воцарилась космическая тишина. Меншиков, с
умыслом усевшийся у самой двери, приготовился мимикой и жестами дать тюремщикам
понять, что он смелый доброволец, жаждет незамедлительно отправиться в лес.
– Сергей Варгин, ваша очередь, – сказал диск на
поясе тюремщика. Меншиков вскочил так поспешно, что «остроухий», приготовивший
было рефлектор-погонялку, издал протяжный чирикающий звук. Должно быть,
удивился, не ожидал подобного энтузиазма. Или, наоборот, одобрял, кто его
знает…
Как и Роми вчера, Меншиков стал пятым пассажиром прозрачного
диска. Диск вертикально взмыл вверх. Прежде чем он на большой скорости вошел в
лиловый туман, Меншиков увидел все, что ему было необходимо.
Внизу раскинулись заросли фиолетовых деревьев с высокими
пирамидальными кронами. Оказалось, что тюрьма – одна из вершин воображаемого
равностороннего треугольника со стороной метров в пятьсот. Второй вершиной было
куполообразное здание с какими-то то ли вышками, то ли гигантскими
замысловатыми антеннами вокруг, а третье – расчищенная в джунглях площадка, на
которой почти впритык друг к другу стояли знакомые и желанные космические
корабли…
Ему протянули пояс с новеньким тесаком в ножнах, знаком
предложили надеть, потом говорящий диск объяснил, что этим оружием следует
отбиваться от хищников, а хищниками нужно будет считать всех зверей, которые
открыто выйдут навстречу, – неопасные звери ни за что не покажутся. Потом
диск поведал, что искать синие лепешечки нужно внутри наростов на стволах деревьев,
но не во всех наростах, а лишь в тех, что покрыты снаружи синими крапинками.
Норма – тридцать штук. Складывать в эту емкость («остроухий» протянул мешок из
белой эластичной ткани). А если он, Варгин, выполнит норму и останется в живых,
достаточно раздавить вот этот белый шарик, и летательный аппарат вернется за
ним.
Диск повис в воздухе, касаясь прозрачным брюхом сплошного
ковра раскосмаченной фиолетовой листвы. Полыхнула зеленая вспышка, в листе
появился выжженный круг, и кусок прозрачного пола под Меншиковым вдруг
провалился вниз вместе с ним.
Меншиков и ахнуть не успел, как стоял уже на земле, а в
круглом вырезе над ним было только фиолетовое небо. Зло сплюнув, спасатель
побрел куда глаза глядят.
Это был дикий, неприятный, негостеприимный лес. Кроны фиолетовых
деревьев переплелись так давно и густо, что царил вечный полумрак. Толстые
стволы, покрытые морщинистой корой, истекали крупными каплями белесой мутной
жидкости, под ногами пружинил пласт слежавшихся листьев и еще какой-то гадости,
отовсюду плыли щекочущие горло и ноздри дурные запахи, в кронах возился и
мерзко шипел кто-то невидимый. Лес напоминал возведенный сумасшедшим
архитектором дворец, состоящий лишь из колонн и крыш и заселенный потом всякой
нечистью. Туристов он, безусловно, не привлек бы. Тревожно здесь было и очень
неуютно.
