– Сообщил, конечно. Вы будете стрелять, если «мохнатые»
попытаются нас задержать?
– Дорогой Лихов, – сказал Меншиков, – я с
удовольствием стал бы стрелять и в том случае, если бы они стали разбегаться с
визгом. Тогда можно было бы кричать: «Что, гады, припекло?» И разные другие
слова. (Взгляд Лихова задержался на сумке Роми.) Нет, не нужно так обо мне
думать. Здесь погибли восемнадцать человек, и это дает мне неоспоримое право
стрелять.
– Даже зная, чем наши хозяева руководствовались? –
как бы между прочим спросил Лихов.
– Садитесь, – сказал Меншиков. – И
рассказывайте, что вам известно. Вы, наверное, удивились, что я не удивился? Но
я не вижу ничего удивительного в том, что кому-то удалось наконец докопаться до
сути. Давайте побыстрее, уже темнеет, а мне скоро идти работать.
– Вы много охотились на Земле?
– Изрядно, и не только на Земле, – сказал
Меншиков. – Но на меня охотятся впервые.
– Вы, как и все мы здесь, несомненно, ломали голову над
тем, как объяснить нелогичное, жестокое, не укладывающееся ни в какие наши
представления поведение этих существ, ведь верно?
– И безуспешно ломал, – признался Меншиков. –
Маломальского объяснения нет.
– И вы не верите в садистов или религиозных фанатиков
Большой Золотой Черепахи? Нет? Я так и думал. Глупо было бы верить в такую
чушь. Но ведь абсолютно нерационально так охотиться на будущих рабов и посылать
их – практически без оружия! – туда, где в тысячу раз продуктивнее
способны работать роботы…
– Знаете, не нужно длинных преамбул. Рассказывайте. Я
заранее обещаю, что поверю вашей гипотезе, если она будет логичной.
– Вы обратили внимание, что в анкете, которую тут нам
дали заполнить, стоит вопрос: «Занимались ли вы ранее охотой?» На первый взгляд
– странный вопрос. И глупый. О многих гораздо более важных вещах и не пытались
расспрашивать, зато с удивительным постоянством просят каждого новоприбывшего
ответить, охотился он когда-либо или нет. Так вот, есть один-единственный
признак, объединяющий всех, кто попал сюда. Один-единственный, других нет. Я
зажгу свет?
– Нет, – хрипло сказал Меншиков. – я люблю
разговаривать в темноте, она, знаете ли, располагает к большей откровенности и
открытости (и прячет твое лицо, подумал он). Один-единственный признак? Но ведь
не может же быть…
– Может. Все, кто попал сюда, охотились хотя бы раз в
жизни. Одним, как, например, Роми или мне, случилось один-единственный раз
выстрелить по зайцу, а другие, как вы и Белаш, сделали охоту своим постоянным
развлечением. Но это не важно. Вообще-то был второй объединяющий признак –
здесь собраны только земляне, – но после появления желтоволосых второй
признак автоматически отпал… Теперь только охота… – Лихов отошел к окну и
уселся на широкий подоконник. В комнате было уже совсем темно, и на фоне
идущего снаружи слабого света биолог казался просто черным силуэтом. –
Итак… О происхождении Хомо Сапиенс. Этот процесс выглядит как лестница с
большим количеством ступенек. Если приблизительно: амеба – земноводные – ящеры
– млекопитающие – праобезьяна – мы с вами. Ну а если бы не существовало
ступеньки «праобезьяна», или «кроманьонец», не появилось бы и следующей – нас с
вами… Давно доказано, что предки Хомо Сапиенс сформировались в двух или трех
точках планеты и в свое время это были крохотные стада. Предположим, что в силу
тех или иных причин – землетрясения, наводнения, вулканы, эпидемии, звери,
космический катаклизм, – эти крохотные трибы наших предков исчезли бы. Что
тогда?
– Нас с вами, увы, не было бы, – сказал Меншиков,
словно прилежный ученик на экзамене.
– Не только нас с вами, но и всего человечества. Но
означает ли это, что на Земле вообще не появился бы сапиенс? Отнюдь нет. Став
разумными, мы заступили кому-то дорогу, заняли чье-то место, кого-то опередили.
Еще в двадцатом веке было установлено, что некоторые виды животных при
благоприятном стечении обстоятельств могли стать родоначальниками разумной
расы. Хотя бы медведи, и они не единственный пример. Может быть, таких
«потенциальных кандидатов в сапиенсы» гораздо больше, чем мы сегодня думаем.
Просто мы – те, кому повезло. Просто мы успели раньше. Но откуда мы знаем, что
обезьяне всегда и везде суждено успевать первой? Там, где обезьян не было
вообще или обезьяна опоздала купить билет, образовавшийся вакуум заполнит
другой вид, на последней ступеньке обязательно появится сапиенс, пусть и не
хомо… Такой, например, как наши мохнатые хозяева. Предположим, что существует
общий для всей Вселенной закон, по которому в случае отсутствия или опоздания
обезьяны кто-то другой непременно окажется на последней ступеньке эволюционной
лестницы. Предположим, что существует в космосе раса, открывшая этот закон и
убедившаяся, что он верен. И предположим, что открытие этого закона наложило
свой, особый отпечаток на отношение этой расы к животным. Каким оно будет? Быть
может, в некоторых случаях примет вид своеобразного комплекса вины перед теми,
кому нынешний сапиенс загородил дорогу. Быть может, любой охотник станет
казаться преступником, а преступников, как известно, ловили и наказывали. Что с
нами и делают. Стоит только предположить, что мы отбываем предписанное нам
наказание, – автоматически не остается темных мест и загадок. Все логично и
грустно. Никаких галактических пиратов – только исполнители приговоров. Нам с
вами мстят, Варгин. Нет, не наши тюремщики. Нам мстят мамонт, дронт, стедлерова
корова, тур, квагга. Мстят бескрылые казарки, странствующие голуби, львы
Пелопонесского полуострова, волки Англии, берберийские и кап-ские львы. Мстят
все виды, начисто уничтоженные нашими предками, и мстят все звери, убитые нами
самими ради развлечения. Мы перестали убивать друг друга, но по-прежнему
считаем себя вправе убивать животных, которых и так однажды низвели на роль
братьев наших меньших, однажды опередив их.
– Не всех, – сказал Меншиков. – Мы опередили
не всех. Ведь не считаете же вы, что любой вид мог развиться в сапиенса?
– Я и не говорю, что буквально каждый вид является
«потенциальным кандидатом». Не о том речь. Разговор идет о мировоззрении
существ, подобных в своем отношении к животным нашим хозяевам. Для них мы –
преступники, и нас наказывают.
– Да… – сказал Меншиков. – Позвольте вас
поздравить, Лихов.
– Вы мне верите?
– Вопрос так не стоит. Если это для вас так уж важно –
верю. Ваша гипотеза объясняет если не все, то очень многое. Только оттого, что
она окажется верной, наши хозяева не перестанут быть преступниками.
– Но почему?
– Следуя их логике, я должен теперь лобызаться с каждым
медведем. А я не хочу. Пусть где-то там, в далеком созвездии, отдаленные
потомки родичей нашего медведя водят космические корабли, но на Земле наш
земной медведь остается низшим животным, так и не ставшим Урсус Сапиенс, и нет
никакого преступления в том, что я на него охочусь. Наказывать меня за это
столь же бессмысленно, как за то, что в далеком прошлом люди одного со мной
цвета кожи истребили пруссов и маори. Никаких земных законов я не нарушал.
