В тюрьме горел свет во всех окнах – Фатах с Белашем четко
выполнили приказ, разбудив всех. Меншиков вошел в вестибюль и заорал что было
мочи:
– Вых-хади!
Захлопали двери, люди выскакивали на лестницу, бежали вниз.
Показался Белаш, увлекавший за собой обоих «желтоволосых», – те удивленно
озирались, но не сопротивлялись.
– Никого не осталось? – крикнул Меншиков.
– Никого, – отозвался сверху Фатах.
– Внимание! – Голос Меншикова легко перекрыл тихий
радостный гомон. – Все во двор, в колонну по двое! Держать строй, не
рассыпаться! Фатах – замыкающий! Марш!
Он выскочил во двор и выстрелил в ненавистную стену – с
противоположной от купола стороны. Взлетел сноп голубых искр, люди парами
пробегали мимо спасателя, ныряли в проем с разлохмаченными, еще дымящимися
краями. Меншиков считал бегущих: восемь… двенадцать… двадцать… ага, Лихов как
миленький чешет… Белаш со своими подопечными… Фатах… все!
В небе светили крупные яркие звезды. Люди бежали по
инопланетному редколесью, и это было как во сне, когда сбываются все желания и
невесомое тело летит над землей, словно дым костра. Бластер вывалился из-за
пояса, Меншиков поймал его на лету и держал теперь в руке.
Люк «Босфора» был распахнут настежь, подошвы гремели по
пандусу, кто-то споткнулся, его поймали за шиворот и втащили в люк.
– Le train part a Lausanne! Asseyz vous, mesdames,
mes-siers!
[3]
– озорно рявкнул Меншиков, вспомнив фразу из
старинного романа. – Фатах, ко мне! Уходите на форсаже, штурман
сориентирован!
– А вы?
– Да господи, я следом! Скор…
Слова застряли у него в горле. Эллипс холодного белого света
накрыл площадку, как сачок, высветил испуганное лицо Фатаха, от ставших
угольно-черными кораблей потянулись длинные тени, и Меншиков увидел две
непропорционально длиннорукие фигуры – они стояли на границе света и тьмы,
спиной к прожектору. Один из них медленно поднял лампу со знакомым рефлектором,
но сверкнула сиреневая молния, яркая даже в ослепительном белом свете, и там,
где только что стояли «остроухие», взвилось облачко пара. Закрыв лицо
растопыренной ладонью, Меншиков выстрелил по прожектору, в центр белого
горнила, и снова упала темнота. Сзади бухнул люк, в спину толкнул порыв
холодного ветра – громадина «Босфор» бесшумно, как сова, вертикально ушел в
ночное небо.
Неизвестно, как «остроухие» узнали о побеге, но они узнали,
и времени на раздумья не оставалось. К аппаратуре, способной стаскивать с
межзвездных трасс космические левиафаны, следовало отнестись со всей
серьезностью, мощности бластера здесь, безусловно, не хватило бы, и Меншиков
благословил настойчивость Роксборо, добившегося для него и вещей посерьезнее
лучевого оружия. Сколько трудов ему стоило уговорить и физиков, и Контрольный
Совет, спасибо, Сай, ты замечательный…
Кривя губы в судорожной улыбке, Меншиков потянул из
внутреннего кармана куртки массивный продолговатый предмет, сорвал
предохранители. Зажмурился – никому, кроме немногих экспериментаторов, не
приходилось наблюдать действие потока антипротонов.
Высоко в черном ночном небе вспыхнуло белое сияние,
пронизанное синими зигзагами, вспыхнуло и погасло – «Босфор» ушел в
гиперпространство. Пуговица, вспомнил Меншиков, лихорадочно щелкая
переключателями, вспомнил и похолодел. Пуговица с куртки Ле Медека,
единственное, что осталось от Алена… Она там, в камере, в кармане старой,
разорванной рубашки, а наши железные традиции гласят, что… Дьявол, неужели эта
штука так и не сработает?
И тут излучатель сработал. Грохнуло так, словно небо раскололось
и рушилось теперь на планету, дробясь и рассыпаясь. На месте купола взметнулся
исполинский гейзер огня, окутанный клубящимся дымом, взрывная волна сорвала
кроны деревьев, и они диковинными птицами мелькнули над площадкой. Меншикова
подняло в воздух, перевернуло и швырнуло о борт ближайшего звездолета. Что-то
мерзко хрустнуло в боку, и он успел подумать: неужели все?
Нет. Он и сознания не потерял. Едва успев вскочить, понесся
к тюрьме, превозмогая колючую разлапистую боль в боку. Он хорошо сделал свое
дело и решил, что теперь имеет право соблюсти традиции: если от погибшего Динго
осталась хоть горсточка праха, хоть кусок ткани, хоть пуговица – их нужно
доставить на Землю. Причудой эту традицию считают лишь люди посторонние. Люди
спасены, и теперь он рискует собой одним…
Он нырнул в пролом, загрохотал по лестнице, боясь, что
потеряет сознание, – голова раскалывалась, тело рвали на куски невидимые
клещи. Ночь, пустое здание инопланетной тюрьмы, гул шагов – дикий
сюрреалистический сон, только вот проснуться нельзя… Он схватил с пола обрывки
рубашки, нашел заветную пуговицу, спрятал ее в карман, застегнул карман и
помчался назад. Обернувшись в проеме, выстрелил по опустевшей тюрьме – гореть,
так всему…
Меншиков бежал по пылающему лесу. Наперерез с истошным
визгом промчались какие-то мохнатые клубки. На месте купола буйствовало пламя,
огненный поток расползался с холма, и пылающие деревья оседали в него, словно
поставленные на раскаленную сковородку свечи. Пук горящих веток рухнул на
спину, как давеча зверь, Меншиков упал и катался по земле, сбивая пламя. Просто
удивительно, что эти сырые на вид деревья так яро горели…
Сбил пламя, вскочил и побежал, перепрыгивая через ручейки
огня, передовые струйки огненного потока, величаво и грозно растекавшегося по
площадке. Крайние корабли стояли уже в огне. Жар стягивал кожу. На одном
звездолете автоматически включилась внешняя защитная система, и туманные облака
пены пытались оттолкнуть наступающий огонь.
Меншиков с маху угодил ногой в пламя и не почувствовал боли.
Мохнатый клубок, ничего уже не соображая от страха, влетел в люк «Байкала» и
скорчился в углу. Не обращая на него внимания, Меншиков запер люк – шею так
свело болью, что хотелось выгнуться колесом назад, – упал в кресло, не
глядя надавил клавиши обожженными пальцами. Глянул на широкий обзорный экран.
Такой эта планета и осталась в памяти Меншикова – повсюду
дымное пламя, неправдоподобно четкие силуэты деревьев на его фоне, пылающие
кроны. И вереница светящихся дисков, промчавшихся к тому месту, где стоял
купол, а сейчас не было ничего, кроме огня…
Взвыли датчики, возмущенные учиняемым над агрегатами
насилием, – корабль входил в гиперпространство на глай-форсаже, с
работающими стартовыми агитгравами, с разгона. На такое решались в
исключительных случаях, но Меншиков боялся, что не успеет, потеряет сознание. У
его железной выносливости были свои пределы.
Глава 12
Триумфальное возвращение героя
На обзорном экране синело небо и белели мохнатые разводы
облаков. «Байкал» добросовестно доставил его ко второй планете Альфы Каравеллы
и сейчас барражировал в стратосфере, ожидая новых приказаний. Павел Меншиков по
кличке Локомотив вновь доказал, что он всегда возвращается.
