– Воздушные замки…
– Да… – сказал Гай. – Воздушные замки, потому
что в Санкт-Петербурге был английский посол лорд Уэнтворт, в любовницах у
которого ходила Ольга Жеребцова, в девичестве Зубова, из старинной фамилии,
тесно повязанной с недовольной императором знатью… Сколько ваших пресловутых
соверенов получила эта компания от посла – не так уж важно. Главное – в ночь на
одиннадцатое марта восемьсот первого года вся эта гвардейская сволочь ворвалась
в Михайловский замок… Император волею божьего скончался. Вы понимаете, что мы
потеряли?
– Да…
– Ни черта вы не понимаете, – сказал Гай. – В
состоянии оценить потерю только мы, славяне… при ужасно «дружелюбном» отношении
индийцев к вашим предкам вторжение нашей кавалерии было бы детонатором,
способным взорвать всю Индию. Заключив военный союз с Францией, мы делили бы Европу,
как свежевыпеченный торт… Кто знает, возможно, что впоследствии мы не ушли бы
при таком раскладе из Аляски и Калифорнии. И не было бы никакой Великой
Британии и сильных Соединенных Штатов от океана до океана…
– А может, так и нужно было? – невозмутимо спросил
лорд. – Мой дорогой, вами ведь всегда руководили люди со стороны – татары,
немцы, мордва, евреи… И сейчас немногим лучше. Что, если вы сами не способны
руководить?..
– Это мы-то? – хрипло спросил Гай. – Это
мы-то, великий народ, сто раз спасавший мир, в том числе и ваш паршивый
остров… – Он сунул руку под пиджак, вытащил «вальтер» и большим пальцем
сдвинул предохранитель. – Историю, к сожалению, нельзя исправить, –
говорил Гай, сторожа стволом помертвевшее лицо лорда. – Но это только в
том случае, если она развивается от прошлого к будущему. В случае же, если
действительно существует антивремя – время, текущее вспять от будущего к
прошлому, – смерть потомка автоматически уничтожает его предков. Вы
следите за моей мыслью, милорд? Прекрасная гипотеза, вполне в духе Ирреального
Мира. Где вы предпочитаете, милорд, – у камина? Мне почему-то кажется, как
верному читателю тетки Агаты, что смерть у камина – искренне английский
колорит… Как вы думаете?
Вряд ли милорд способен был думать. Он встал и медленно
пятясь, как хорошо вышколенный слуга, отступал к двери. В баре сидели еще
человек двадцать, но никто не обращал внимания, не смотрел в их сторону.
– Ну что же вы? – спросил Гай, надвигаясь на него
и поднимая пистолет. – Я всегда считал, что истинный джентльмен должен
умирать с достоинством. Ради бога, не разрушайте созданный моим воображением
образ истинного джентльмена, я вас умоляю… Что же вы дрожите? Может быть, к
вашему появлению на свет приложил руку или кое-что другое какой-нибудь конюх, и
этим все объясняется, эта ваша трусость?
Он выстрелил. Пуля попала в плечо. Гай снова нажал на курок,
и еще, лорд медленно оседал, потом рухнул на колени, зажимая ладонью плечо.
Кровь текла по его белоснежному пиджаку, образуя похожие на страусиные перья
разводы.
– Ну что же вы так, милорд? – спросил Гай,
остановившись над ним. – Неужели больно? Ай-ай… Между прочим, императора
душили шарфом и били табакеркой в висок. А сипаев привязывали к дулам пушек.
Так что я выгляжу добрым самаритянином…
Он выстрелил еще два раза. Кровь растекалась по полу, огибая
ножки столиков. Соседи с любопытством наблюдали, вытягивая шеи на добрый метр,
кое-кто пересел поближе, чья-то голова на длинной шее, ставшей не толще
гусиной, повисла над плечом Гая, и он раздраженно толкнул ее локтем в
подбородок.
Стрекотали несколько кинокамер.
– Молодой человек! – крикнула седая дама. –
Не могли бы вы делать это медленнее? Я вам заплачу!
Казнь превращалась в забаву для скучающих бездельников.
Сообразив это, Гай поднял пистолет и выпустил три последние пули. Вокруг
разочарованно заворчали, но Гай, не обращая на них внимания, вернулся к стойке,
забрал кружку с кофе и, не оглядываясь, пошел к выходу.
10. Из окна вагона
Минут через двадцать они сели в машину. Ночью какой-то
воришка пробовал ее угнать, но заговоренный «роллс-ройс» откусил ворюге руку –
Сукин Кот, несмотря на все пьянки, драки и бордели, дело свое знал, и уж если
он что заговаривал, беспокоиться было не о чем. Правда, был у него один
недостаток – жуткий похабник, он вместе с заговором в два счета впихивал в
машину или в пылесос громадный запас непристойных анекдотов всех стран, времен
и народов. Отчасти это было даже интересно – временами «ролле» принимался
травить анекдоты атлантов, лемуридов, гавайцев или малоизвестного племени
альтаирской расы Дзох, о котором сами альтаирцы ни черта почти не знали. Так
что ехать было весело.
На площади они едва не нарвались. У памятника какому-то
герою, с важным видом восседавшему на толстой добродушной лошадке,
изображавшей, надо думать, боевого коня, «роллс» вдруг совершенно
самостоятельно затормозил. Гай едва не расквасил нос о руль и собирался было
матернуть как следует строптивый механизм, но тут что-то засвистело, и «роллс»
торопливо закутался силовым полем.
На площадь спикировал Красный Вертолет, изящный, обтекаемый,
он повис метрах в десяти на макушкой бронзового героя, из распахнутой дверцы
высунулся толстый черный ствол пулемета, и площадь залил гремящий злобный
треск.
Люди разбегались в разные стороны, падали, ползли, по
тротуару катился детский мячик. Поодаль столкнулись и вспыхнули две
простроченные навылет машины. Пули с визгом рикошетили от защитного поля
«роллса», попадали в витрины, и огромные стекла осыпались звенящими водопадами.
Наконец треск смолк. Распластанные в нелепых позах трупы
усеяли площадь, кое-кто еще пытался уползти, опираясь на руки, тогда сверху
щелкал сухой одиночный выстрел, и ползущий падал лицом вниз. Бронзовый герой,
задрав голову, что-то сердито орал и махал кулаком, но никто его не слушал. Догорали
столкнувшиеся легковушки.
Красный Вертолет прошел низко, на высоте человеческого
роста, и Гай успел увидеть азартную морду сидевшего за пулеметом леопарда. На
мостовую полетел длинный бумажный плакат, и вертолет, вертикально взмыв вверх,
растаял в голубом летнем небе.
Гай вылез из машины, перешагивая через трупы, добрался до
плаката и поднял его. Большими кривыми буквами там было написано: «Что, суки,
не нравится? А нам, по-вашему, это нравилось? Вот когда на вас заведут свою
Красную книгу, тогда и протестовать будете, гады, а пока терпите!»
Он вернулся в машину и показал плакат Алене.
– Бр-р… – пожала Алена плечами. – А все же
они правы…
– В том-то и беда, – сказал Гай. – Куда ни
кинь, все правы, виноватого отыскать просто невозможно, и даже если отыщешь,
ничего это не изменит…
Они поехали дальше. Гай свернул за угол… и едва успел
затормозить, «роллс» коснулся воды передними колесами.
Такого он не видел даже здесь. Круглая площадь была залита
водой, окружавшие ее дома тоже стояли в воде по вторые этажи, и с первого
взгляда чувствовалось, что здесь очень глубоко. Посреди площади как ни в чем не
бывало бил в десять струй каким-то здешним ирреальным чудом уцелевший фонтан, и
это выглядело полным идиотизмом. По превратившейся в озеро площади бодро плавал
огромный, метров двадцати, зеленый спрут.
