Сам по себе Морлоков даже с его умом и энергией выбился бы в
лучшем случае в полицмейстеры захолустного городишка, но он сделал великолепный
ход: дал понять тем, кто с удовольствием готов был поставить знак равенства
между своими врагами и врагами народа, что таковое отныне разрешено. Отныне
всяк, мечтавший изничтожить научного оппонента, полового конкурента, недруга,
мог встать под морлоковские знамена. Не бесплатно, ох не бесплатно…
Даниил, как и многие, с любопытством ждал: император,
которому не было и пятидесяти, умирал от рака, и звезда Морлокова через
неделю-другую могла потухнуть в бочке с гнилой водой…
Отсюда Даниил видел в окно старинную кованую ограду
дворцового парка и часовых, застывших в настороженно-раскованных позах. Льдисто
искрились примкнутые штыки, смертельно больного императора бдительно охраняли.
Сам по себе он был никаким – ни хорошим и ни плохим, и в историю ему суждено
было войти исключительно как императору, которым вертел, как хотел, маршал
Морлоков…
Даниил лениво разглядывал зал.
Академик Фалакрозис, творец трудов, развенчивавших веру в
бога и Атлантиду и вскрывавших истинную сущность птицы дрозд.
Круминьш Арвид Янович, бывший полковник латышской гвардии,
некогда битой поляками под Краковом в приснопамятной датско-тверской кампании,
а ныне второй секретарь тверского посольства. Шпион, конечно, как это за
вторыми секретарями любых посольств по всему свету водится. С кем это он так
мило беседует? Ага, Радомиров, новая восходящая звезда древлянской дипломатии,
в свои тридцать два только что назначен заместителем министра иностранных дел.
Десять лет назад, будучи выпускником Императорского дипломатического лицея,
помог в разоблачении двух послов, наемников масонского шиизма. Анна, его
жена, – ослепительная красавица, копна золотых волос, фигура дерзких
очертаний. Здесь же Огюст Шибоботе, официально – президент, а неофициально – диктатор
одной африканской страны средних размеров, верной союзницы Твери; огромный негр
непонятного возраста в белом костюме, украшенном десятком огромных орденов, в
сапогах с огромными золотыми шпорами. По данным разведки, имеет привычку кушать
своих политических противников зажаренными под соусом провансаль. Приехал
подписывать весьма важный трехсторонний договор о сотрудничестве, разнообразной
помощи и всем таком прочем.
Грузный мужчина во фраке, простецкое круглое лицо, редкие
светлые волосы. Представитель фирмы «Тверьстанкоэкспорт», он же резидент
тверской разведки в Древлянском царстве – это он, едучи на машине в Коростень,
подобрал на шоссе Даниила, находившегося в крайнем расстройстве чувств из-за
того, что дверь на Землю-1 захлопнулась и невозможно было вернуться назад.
Разговорил его, а там и взял на работу, создал родословную, легенду, внедрил в
хрусталевское ведомство. В Землю-1. Резидент, похоже, не очень верил, но
тактично не показывал этого перед Даниилом.
Сероглазая брюнетка в розовом платье с бесценным ожерельем
на шее – царевна Наталья, любовница Морлокова. Царевен было двое: Наталья была
младшая, а старшая, Ирина, любила Даниила – так уж оно получилось…
* * *
Серые глаза – рассвет,
пароходная сирена,
дождь, разлука, серый след
за бортом бегущей пены…
Р. Киплинг
А когда занудная музыка, шитые золотом мундиры, блестящий
паркет и созвездия зыбких огоньков свечей надоели ему до тошноты, он поднялся
на второй этаж, свернул в старое крыло и уверенно углубился в лабиринт
запутанных, тускло освещенных переходов.
В нишах шуршали кружева, слышались смешки, куртуазная возня
и нечаянные стоны. Временами навстречу бдительно выдвигались охранники и,
узнав, отшатывались – фаворит, бля… В маленьком круглом зале, крест-накрест
пересекавшемся шестью коридорами, наперерез Даниилу прошла, смеясь, занятая
друг другом парочка в пышных, вовсе уж древних нарядах. Даниилу почудилась в
них какая-то несуразность. Пройдя метров двадцать, он сообразил: и кавалер, и
дама не отбрасывали тени…
Первым побуждением было бежать куда-то и что-то делать, но
он вовремя опомнился, засмеялся и махнул рукой. Постоял в колышущемся полумраке
и пошел дальше, вверх.
Вышел на узкую галерею, опоясывавшую на головокружительной
высоте главную башню дворца, построенного еще миланцем Антонио Солари, непосредственно
причастным к появлению на свет в царском семействе незаконнорожденного дитяти и
разорванным за то лошадьми – правда, прежде чем отдать такой приказ, дед
бастарда царь Гремислав Свирепый хозяйственно дождался окончания строительства…
У высоких, по грудь, пузатых балясин перил стояла она,
Ирина. Даниил подошел к ней, обнял сзади. Она молча прижалась щекой к его руке.
Над головой у них в замшелых бойницах сонно ворочались, царапали крыльями
камень старые вороны – непременная принадлежность дворца вот уж пятую сотню
лет, подарок Елизаветы Английской царю Стахору Второму. Внизу мириадами огней
подмигивала, подсматривала, скалилась, дразнилась столица, древний град
Коростень. Даниил повернул девушку к себе, но она уклонилась и ткнулась щекой в
его плечо.
– Лучше бы она была выдумана, наша история, –
сказала она.
– Ты этого хочешь?
– Нет, что ты…
– Тогда не мели ерунды. …
– Я говорю то, что ты думаешь. – Она взглянула ему
в лицо. – Ведь правда, думаешь?
– Проклятый клубок… – сказал Даниил. – Отец
скоро умрет, ты станешь императрицей, а я – признанным фаворитом. Ничего
странного и унизительного, дело привычное и в общем-то житейское – одни
ненавидят, другие завидуют, и все заискивают… У тебя, надеюсь, хватит
соображения не жаловать меня орденами и титулами?
– Не надо, хорошо? А то я плакать буду. Я все понимаю,
но что же нам делать?
«Нечего нам делать, – подумал он тоскливо. – Всю
жизнь, похоже, придется торчать на Земле-дубле, игроком на чужой шахматной
доске? Уйти, что ли, в леса, там повстанцы водятся…» Но какой смысл за что-то
бороться здесь, к чему-то привыкать, если это не его планета, не его мир, если
здесь он – чужак, освобожденный по законам своего мира от любой ответственности
за все здесь совершенное? Остается плыть по течению, то наслаждаясь этой
восхитительной вседозволенностью, то грустя у захлопнувшейся «двери»… Девочку
эту любить, славная девочка, влюблена по уши, как в историческом романе, мать
их так.
– Обними меня, – попросила Ирина.
Даниил осторожно поцеловал ее, как ребенка.
– Хороший ты мой, – сказал она.
«Какой я? – подумал он. – А черт его знает, какой
я. Я – опытный физик, неплохой инженер, который плыл по течению ТАМ, в том
мире, потому что ничегошеньки не зависело там от Д. Батурина, канд. ф.-м. н.».
А бороться за то, чтобы от него что-то зависело, казалось бессмысленным, и
жизнь колыхалась, как обрывок газеты в зеленоватой стоячей воде, лениво и
бесцельно. И здесь приходится плыть по течению, нас очень хорошо научили плыть
по течению, расслабясь, мы делаем это уже без всякого протеста и ропота
душевного, не забыв поблагодарить всех кого следует и лично…
