– Кому доказать? Чье мнение может волновать Морлокова?
– Если бы я знал, мой мальчик… – вздохнул
Резидент.
Через час Даниил подъезжал к громадному серому зданию МУУ.
Получив плату, таксист погнал прочь так, словно за ним гнались черти всего
мира.
Зеленые железные ворота открылись с тихим шипением, возник
сержант в синем. Второй сержант проводил внутрь. Он шел сзади, грозно сопел в
спину и сухо ронял:
– Направо. Налево. По сторонам не смотреть…
Они минут пять кружили по коридорам самого обыкновенного
конторского вида. Изредка навстречу попадались офицеры в синем, с пухлыми
папками в руках, и не слышно было из-за дверей воплей и стонов, и никого не
волокли за ноги, а стены были выкрашены скучной бордовой краской. Из огромного
вольера на внутреннем дворике в сторону Даниила загавкали здоровущие овчарки.
Здесь же весело булькал частоколом распушенных на концах струй солидный фонтан,
украшенный голой мраморной девкой.
Сержант довел его до белой двери и, не прощаясь, ничего не
объясняя, ушел восвояси. Даниил нерешительно толкнул дверь и вошел.
За дверью оказался просторный светлый холл. В одном углу –
полукруглая стойка бара, в другом – автоматы с сигаретами и жвачкой. У стойки
сидели пятеро парней в джинсах и модных рубашках, модно подстриженные. И вовсю
травили анекдоты из жизни древнего Шумера. А под локтем у рыжего, в элегантных
очках детины лежал на стойке роман Пьера Бенуа «Атлантида». Даниил уселся на
свободный стул. Бармен в униформе молча поставил перед ним бокал.
Где-то под потолком заскрипело, и жестяной голос заорал:
– Начальникам отделов с четвертого по седьмой собраться
у завсектором социального планирования!
Четверо не спеша допили и ушли.
– Меня это, слава аллаху, не касается, – сказал
рыжий. – Впервые у нас? Ну да, я смотрю, оглядываетесь и переживаете
жестокое разочарование, не обнаружив ржавых клещей и жутких казематов?
– Вообще-то, да, – сказал Даниил.
– Типичные рассуждения дилетанта, – усмехнулся
рыжий. – Клещи – это средневековье. А средневековье – это были времена,
когда не умели придавать процессу получения информации ни научной основы, ни
утонченности.
– Хотите сказать, что ржавые клещи заменили на
никелированные?
– Ну, отдельные ретрограды так и поступают. Но прогресс
не стоит на месте. Это вранье, будто внутренний мир человека необъятен, как
Вселенная. Реакции, мысли и побуждения оказавшегося в каталажке человека
подчиняются нескольким простейшим алгоритмам, и наша задача – использовать эти
алгоритмы с максимальной отдачей. Здесь целая наука, на эту тему защищаются
диссертации, издаются специальные журналы…
– Однако Морлоков?
– Морлоков – умнейший человек, – сказал
рыжий. – Но он допустил одну стандартную ошибку: он полез на самый верх. А
этого никогда не нужно делать. Миром правят лейтенанты, а не маршалы. Когда
умрет император, маршалов вышибут на пенсию, а сержан-тов развесят на фонарях.
Но лейтенантов, капитанов и прочих майоров на этих фонарях не будет…
– Явились, Батурин? – раздался за спиной женский
голос.
Даниил обернулся. Его в упор разглядывала красивая
темноволосая девушка лет двадцати, в джинсах и белой безрукавке с
отштампованным в три краски изображением какого-то древнешумерского дворца. На
плетеном поясе висела желтая кобура.
– Поручик Милена Дилова, – протянула она узкую
теплую ладонь. – Поехали. Не будем терять времени.
Она провела Даниила в гараж каким-то хитрым коротким
коридором, втолкнула в бирюзовую «Таврию» и села за руль. Сержант-привратник
энергично направился было к машине, бормоча что-то насчет пропуска, но
остановился вдруг, всмотрелся и заторопился назад в будку. Ворота распахнулись.
– То-то… – удовлетворенно хмыкнула Милена.
– Боятся?
– А ты думал! – Она гнала машину по осевой, не
обращая внимания на светофоры и угрожающие жесты регулировщиков. – Женщина
должна быть независимой, а независимость достигается еще и умением внушать
страх. О чем ты там толковал с этим рыжим педиком? Знакомился с теоретическими
обоснованиями? Идиотизм! Теории развели, декаденты, диссертации защищают… Есть
только одна струна, на которой имеет смысл играть, – страх боли.
– И получается?
– Загляни в сумку. Там черный футляр, плоский такой.
Даниил расстегнул «молнию». В футляре льдисто поблескивали замысловатые
ножницы, щипцы, пинцеты, кольчатые шланги, крючки, зазубренные полоски и еще
что-то непонятное, жуткое.
– Впечатляет? – ослепительно улыбнулась
Милена. – Самое большее полчаса – и ты у меня признаешься, что вчера украл
луну и спрятал под кроватью… Не страшно?
– Страшно, – сказал Даниил. – Интересно, а
сколько ты сама продержалась бы?
– Ой, да до первого «огонька».
– Это что?
– А это когда сигарету гасят, догадываешься где, –
безмятежно пояснила она. – Я же не Жанна д’Арк, я бы раскололась моментально,
как все мы, грешные… Ладно, давай о деле. Мы тут ни при чем, можешь мне
поверить, абсолютно ни при чем. Этот хлыщ дипломатический на нас работал,
стучал, как отбойный молоток, он бы нам еще надолго пригодился… Мой зав только
что прокрутил пленку – запись беседы Морлокова с Заместителем. Ну да, мы своего
любимого маршала тоже пишем, любопытства ради… Маршал рвет и мечет, почему-то
ему Радомиров был нужнее света белого, честное слово, подумала бы, что тут без
голубизны не обошлось, не знай я, как энергично маршал царевну потягивает…
Темное дело.
– А не мог он – сам по себе?
– Глупости, – сказала Милена. – Не знаешь ты
наших дятлов. Сами по себе они такого не делают… Может, и была у него слабинка,
но плохо верится. Кто-то его крепко подтолкнул. Может, те, из Чертовой Хаты?
– Вы что, знаете про Чертову Хату? – вырвалось у
Даниила.
– Да про нее каждая собака знает, – сказала
Милена. – Объект «Омега-Дельта». У нас парочка ребят из-за нее скоро
шизофрению заработает. А маршал нам почему-то не дает…
– Чего не дает?
– Отдашься – скажу, – пообещала Милена.
– Заметано.
– Слово офицера?
– Идет.
– Не дает нам маршал Чертову Хату выпотрошить, вот что.
И начинает казаться, что у него есть в этом свой интерес… Ага, приехали.
Неплохой домик. Пошли?
Она по-хозяйски распахнула калитку, и Даниил двинулся за ней
по обсаженной розами песчаной дорожке.
– Эй вы, какого черта? – раздался откуда-то слева
женский голос.
Милена свернула туда. На лужайке под большим полосатым
зонтом стоял шезлонг, и в нем сидела женщина в красном купальнике. Даниил узнал
Анну. Рядом на столике теснились бутылки и вазочки со льдом.
