Очнулся он на мягком широком диване в огромном овальном зале
без окон, сверху лился рассеянный свет невидимых ламп, с золотистыми стенами
красиво гармонировали синие колонны, и под потолком, почти неслышно гудя, летали
крохотные, с воробья, реактивные истребители. Один отвернул, пролетел над самым
лицом, и Гай различил совсем уж крохотного пилота, с любопытством смотревшего
вниз. Наискосок зала пробежала большая белая крыса, самолетики кинулись в
атаку, застрекотали пушки и полетели крохотные ракеты, но крыса успела юркнуть
куда-то за колонну, в которую тут же врезался и взорвался не успевший отвернуть
истребитель. Остальные снова поднялись под потолок.
Гай поднес руку к глазам. Рука была в засохшей крови, губы
побаливали, хотя тело в общем ныло не так сильно, как можно было ожидать после
такой лупцовки.
Послышались чьи-то шаги. Из-за колонны вышла девушка лет
восемнадцати, в аккуратно подвернутых джинсах и клетчатой сине-красно-черной
рубашке. В светлых волосах поблескивал ежесекундно менявший цвет камешек, в
руке она несла ведерко с водой и полотенце.
– Бедный Гай… – сказала она, присев рядышком.
Камешек стал зеленым под цвет глаз. – Больно?
– Мать вашу так, – сказал Гай. – Что это все
значит?
– Сам виноват, – сказала девушка, намочила
полотенце и принялась осторожно смывать кровь. Вода оказалась приятно
теплой. – Между прочим, меня зовут Алена, и я твой следователь.
Она выглядела такой милой и обаятельной, эта Алена, что рука
не поворачивалась заехать ей в глаз. Гай постарался утешить себя мыслью, что
постарается еще свидеться наедине с капитаном Мумурой.
– Мило, – сказал Гай. – Следователь.
Обвинение. Арест. А защитник мне, интересно, будет?
– Я и защитник, – заявила эта Алена. – Но это
потом, когда соберется трибунал. Пока что я следователь. Ну вот, все в
порядке. – Она отставила ведерко с побуревшей водой, села, потом, подумав,
легла рядом и, оперев подбородок на сжатые кулачки, принялась с интересом
рассматривать Гая. – Как это ты ухитрился?
– Что?
– Влипнуть, – сказала Алена. – Во все это
влипнуть. Ну, конечно, бывает, что напиваются до потери сознания и отмочат
что-нибудь, но такого…
– Что же это я отмочил? – вслух подумал Гай не без
любопытства. – Разнес что-нибудь?
– Хуже, хуже… – Алена уютно устроила голову у него
на груди и смотрела лукавыми глазами, теперь уже карими. – Гай, ты не
думай, я к тебе неплохо отношусь. Хочешь, я с тобой жить буду?
– Жить… – проворчал Гай и вспомнил
компьютер. – Видел я вашу жизнь в гробу в белых пинеточках… Морду-то за
что разбили?
– Капитан Мумура – уж-жасно нервный человек, –
безмятежно пояснила Алена. – Ты его вывел из себя, взбесил буквально… его
тоже понять можно.
– Да? – Гай пощупал бок – пистолет был на месте.
Чего их жалеть, гадов? – Нервный человек…
Он рывком высвободился, опрокинул Алену, одной рукой
перехватил ее руки, другой приставил к виску ствол «вальтера» и зловеще
спросил:
– Аленушка, а если я тебя пристрелю? Перед тем, как
заняться капитаном Мумурой с присными…
– Дурак, – сказала Адена, не пробуя вырваться и
насмешливо глядя снизу вверх. – Ой какой дурак… Гай, хотя в этом и стыдно
признаваться, я целоваться не умею. Буквально совсем. Так стыдно… Ну, отпусти
меня, пожалуйста, руку больно.
Ну что было с ней делать? «Какая там к черту абсолютная
свобода, – зло подумал Гай, пихая пистолет обратно в неподатливую
кобуру. – Все наша славянская достоевщина, обязательно расслюнявимся там,
где первый попавшийся западный супермен давно вышиб бы этой Алене мозги и рук
потом отмывать не стал бы. Еще и трибунал вдобавок. Взбесились, не иначе. Нет,
пора пробиваться назад, чего бы это не стоило. Иначе с ума сойду. Стоп, а
может, я уже давно того, а в Ирреальном Мире сумасшествие именно так и
проявляется? Вообще, любопытный вопрос: каким образом сходят с ума там, где все
сумасшедшие?»
– Вот и прекрасно, – сказала Алена и прижалась
крепче, теплая такая, милая такая, соблазнительная такая. – Гай, может, у
тебя есть шанс оправдаться?
– Гос-споди… – сказал Гай сквозь зубы. – Да
объясни ты вразумительно, в чем я перед вашим трибуналом провинился?
– Ты не помнишь?
– Раз я спрашиваю, значит, понятия не имею.
– Ох, эта водка… – вздохнула Алена тоном
умудренной жизнью женщины. – Ты вчера наговорил кучу ужасной ереси. Будто
там, снаружи, вы расстреливаете друг друга, тратите уйму денег на оружие… В
общем, повторять противно эту похабщину, я уж лучше не буду.
– Ах вот оно что… – сказал Гай. – Знаешь, вся
беда в том, что это чистая правда.
– Хватит, – попросила Алена. – Сейчас-то ты
трезвый.
– Да говорю тебе, что это правда!
– Гай, а может, у тебя белая горяч-ка? – с
интересом спросила Алена. – Можно, я на этом буду строить тактику защиты?
– Ничего подобного, – сказал он. – Все это
правда…
– Да не может этого быть! – сердито посмотрела
Алена. – Ну где это видано? Или ты меня нарочно дразнишь?
– Не дразню, – сердито сказал Гай. – И не
собираюсь.
– Тогда я буду исполнять свои обязанности?
– Это которые?
– Следователя.
– Выполняй, – разрешил Гай. Ему вдруг стало все
равно.
– Значит, так, – сказала Алена официальным
тоном. – Вы, подследственный, признали, что обвинения, выдвинутые против
вас, соответствуют истине?
– Признал, – сказал Гай.
– Возражений против личности защитника нет?
– Нет.
– Против незамедлительности трибунала?
– Нет.
– Ну тогда все, – сказала Алена нормальным, чуточку
грустным голосом. – Зря ты так, Гай. Ты мне, честное слово, нравишься. В
тебе есть обстоятельность.
– У меня есть еще масса других достоинств, –
сказал Гай.
– Ну да?
– Щи умею варить – хоть полощи. И так далее.
– А я тебе нравлюсь?
– Нравишься, – сказал Гай.
– Очень, очень?
– Просто нравишься. Правда, не умеешь целоваться или
врешь?
– Правда.
– Интересно… Слушай, а как же все-таки ты собираешься
меня защищать?
– Я уже объясняла, – безмятежно сказала
Алена. – Буду доказывать, что ты рехнулся, что у тебя белая горячка. Ты
что предпочитаешь? Может, все вместе?
– Ничего подобного. Я буду защищать себя сам.
– Вот этого нельзя, – сказала Алена. – Ну,
тогда пошли?
– Пошли, – сказал Гай. Ему было жутко и интересно.
