— Ни за что. — Но я моментально возвращаюсь к тому дню, когда летала над озером «Дженни», и мое отражение представляло собой лишь полосу белого цвета, как бывает у птиц.
— Это не проблема. Мама делает так постоянно.
— Она что?
— Она летает почти каждое утро. Когда встает солнце.
— Как я могла не заметить этого?
Он пожимает плечами. — Я просто встаю раньше.
— Не могу поверить, что не знала об этом!
— Так что мы можем летать днем. Проблема решена. Но сейчас давай забудем про это, ок? У меня есть еще дела.
— Конечно, есть. Ладно. Смотри. Покажитесь! — кричу я.
Его крылья немедленно появляются.
— Что это было? — выдыхает он.
— Трюк, которому я научилась у Анжелы.
Его крылья светло-серого цвета, на несколько оттенков темнее моих. Вероятно, беспокоиться не о чем. Мама говорила, что у всех нас крылья различных оттенков серого. И его выглядят не столько темными, сколько… грязными.
— Окей, предупреди меня в следующий раз, хорошо? — Джеффри чуть прижимает свои крылья, делает их меньше, и поворачивается ко мне спиной, пока идет вдоль края лужайки, где я оставила спортивную сумку. Если он разделит со мной половину ее веса, то она окажется совсем нетяжелой.
— Один, — говорит он.
— Подожди, в каком направлении мы полетим?
— Туда, — он кивает головой в северном направлении нашего участка, где растут более тонкие деревья.
— Хороший план.
— Два.
— На какую высоту?
— Мы разберемся по ходу, — говорит он раздраженным голосом.
— Знаешь, твой голос становится похожим на папин. Не думаю, что мне это нравится.
— Три! — произносит он, и затем сгибает колени и распахивает крылья, поднимается вперед, пока я изо всех сил стараюсь не отстать от него.
У меня нет времени думать. Мы поднимаемся выше и выше, и выше, подстраивая взмахи наших крыльев под один ритм, держа спортивную сумку между нами, немного ненадежно, но вполне справляясь. Через десять секунд мы достигаем верхушек деревьев. А затем направляемся на север. Я оборачиваюсь на Джеффри, и он посылает мне самодовольную улыбку, словно всегда знал, что это будет несложно. Я в некоторой степени в шоке от того, насколько легко это оказалось. Мы могли бы поднять вдвое больший вес. Мои мысли разгоняются оттого, что это может значить. Если я не могу поднять Кристиана одна, значит ли это, что я могу позвать на помощь? Против правил ли это?
— Джеффри, может быть это как раз то.
— Что то? — спрашивает он отстраненно, пытаясь поднять сумку чуть выше, чтобы удобнее ее перехватить.
— Твое предназначение. Может быть, нам предстоит сделать это вместе.
Он отпускает сумку. Сумка тотчас тянет меня вниз, и мне приходится отпустить ее. Мы наблюдаем, как она сваливается в кусты среди деревьев.
— Это не мое предназначение, — говорит он ровным голосом. Его серые глаза становятся холодными и отстраненными.
— В чем дело?
— Ничего, касающегося тебя, Клара.
То же самое, что сказала мне Венди. Словно удар в живот.
— Прости, — пробормотала я. — Думаю, я слишком обрадовалась идее получить помощь. Мне трудно сделать все самой.
— Мы должны сделать это одни, — он разворачивается в воздухе, направляясь назад, к нашему двору. — Просто так положено.
Я смотрю на него долгое время, затем приземляюсь, чтобы подобрать сумку. Одна из бутылок, которые я положила внутрь, лопнула, и вода тонкой струйкой вытекала на сухую землю.
Глава 16
Медвежий репеллент
[73](Переводчик: lialilia; Редактор: [unreal])
Следующим утром мой телефон зазвонил в возмутительно ранний час. Нежась под одеялом, я вздыхаю, на ощупь отыскиваю телефон на тумбочке и жизнерадостно отвечаю:
— Что?
— О здорово. Ты уже проснулась. — Такер.
— Сколько сейчас времени?
— Пять.
— Я сейчас убью тебя.
— Я уже еду к тебе, — говорит он. — Буду через полчаса. Я подумал, что нужно позвонить тебе, чтобы ты причесала волосы и успела накраситься.
— Думаешь, я стану краситься, чтобы пойти с тобой в горы?
— Вот это мне и нравится в тебе, Морковка. Ты не суетишься попусту.
Я отключаю телефон, скидываю одеяло и минуту лежу, глядя в потолок. Снаружи непроглядная тьма. Он приснился мне, понимаю я, хотя и не могу вспомнить детали. Что-то о большом красном амбаре на ранчо «Лейзи Дог». Зевнув, я заставляю себя встать и пойти одеваться.
Я решаю пропустить душ, ведь шум может разбудить маму, поэтому просто плещу холодную воду себе в лицо и наношу немного увлажняющего крема. Мне не нужен макияж. Недавно моя кожа начала светиться, еще один признак того, что все начинает изменяться, начинает усиливаться, как и предсказывала мама. Я наношу тушь и немного блеска для губ, затем обращаю внимание на непокорные волны, каскадом ниспадающие мне на спину, в которых замечаю древесный сок, прилипший к пряди, как доказательство вчерашнего ночного полета. Следующие несколько минут я трачу на то, чтобы избавиться от сока, и когда наконец-то убираю его вместе с немаленьким куском собственных волос, то слышу шум шин по гравию подъездной дороги снаружи.
Я осторожно проскальзываю вниз. Джеффри был прав. Мамы нет в ее комнате. Я оставляю ей записку на кухонном столе: «Мам, ушла посмотреть восход солнца с друзьями. Скоро вернусь. Телефон со мной. К.» и вот я уже на улице.
На этот раз я нервничаю, но Такер ведет себя так, словно ничего не изменилось, настолько нормально, что я спрашиваю себя, ни привиделось ли мне все то напряжение между нами вчера. Мы как обычно подшучиваем друг над другом, и в итоге я расслабляюсь. Его улыбка заразительна. Ямочка на его щеке видна всю дорогу. Такер ведет достаточно быстро, чтобы мне пришлось хвататься за ручку над дверью, когда он срезает углы. Он выезжает на проселочную дорогу, чтобы добраться до Гранд-Титона, минуя главные ворота, и затем мы набираем скорость, направляясь вниз по пустому шоссе.
— Так какой сегодня день? — спрашиваю я.
— Хм-м?
— Ты говорил, что сегодня особенный день.
— О. Мы еще поговорим об этом.
Мы приезжаем к озеру Джексон. Он паркуется и выскакивает из фургона, я же жду пока он обойдет машину и откроет мне дверь. Я уже привыкла к его «да, мэм»-манерам настолько, что начала находить их милыми.
