Эпилог
В этом городе надо прожить тысячу лет, чтобы знать все его улицы, как линии собственной руки, чтобы дышать им и ощущать биение его сердца всей своей кожей. Чтобы однажды, свернув с туристических улиц, окунуться в покой тенистого сада, где среди зимы зреют ярко-оранжевые апельсины и стоит старинная вилла, заложенная еще в античное время… Здесь живет моя любовь и моя надежда.
Семен Петрович отложил в сторону листок бумаги, поднял очки на лоб и взглянул на меня.
— Ну что же, Николаева, вполне в твоем духе. Пафосно и… ни о чем. Вот скажи, зачем ты используешь образ старой виллы? Разве твои корни в Италии? Ты русская, поэтому твоя любовь и надежда должны быть связаны с русской землей. Вот в мое время была такая песня: «Не нужен мне берег турецкий и Африка мне не нужна», — он потер переносицу и укоризненно покачал головой. — И по стилистике у тебя далеко не все хорошо. Зачем писать «всей своей кожей». Почувствовать чужой кожей у тебя в любом случае не получится.
— Ну это же интонационно, — попыталась робко возразить я.
— Когда будешь сидеть на моем месте, тогда и станешь писать интонационно, а пока тебе нужно научиться писать правильно. Понимаешь?
Я кивнула.
— И вообще, раз уж тебе так нравится Италия, напиши о ней хотя бы рассказ. Это тебе в качестве домашнего задания. Все, свободна, — Семен Петрович безнадежно махнул рукой.
— До свидания! — радостно отозвалась я и вышла из кабинета.
Наташка и Светка уже ждали меня.
— Ну как?
— Что сказал? — спросили они хором.
Я, подражая руководителю семинара, тоже махнула рукой. Левой, свободной от гипса. Правая, похожая скорее на глиняную куклу, висела, придерживаемая бинтом, перекинутым через шею. Признаться, тот еще видок.
— Ну и ладно, — утешила сердобольная Наташка, — а мне нравится, как ты пишешь. Здорово ты придумала про Рим, помнишь?.. И, мне кажется, очень романтично. Может, все-таки получится роман или хотя бы повесть?
Я категорично замотала головой.
— Ладно, Наташ, что ты к ней пристала, — заступилась за меня Светка. — Катя сама во всем разберется.
Она помогла мне надеть пальто — я не справлялась даже с этой простой процедурой.
— И как же ты все-таки неудачно упала, — покачала головой Наташка, разглядывая мою загипсованную руку. — Ну ничего, бывает. Зимой многие руки ломают. Хорошо хоть не ногу.
Я согласно кивнула. Да, с ногой было бы хуже. Хотя и рука — не очень приятно. К тому же она противно ныла и отчаянно чесалась под гипсом.
Мы вышли из института, и в лицо ударил ледяной ветер. Зима не спешила сдавать свои позиции, хотя сегодня был первый день календарной весны… Когда еще растает снег и окончательно потеплеет…
— Может, в кино? — предложила Наташка. — В «Пушке» как раз премьера.
— Не могу, уже есть планы, — призналась я, отводя взгляд.
— Катя, честно говоря, мне не нравится твое состояние, — Светка развернула меня к себе и заглянула в лицо. Под ее внимательным честным взглядом мне опять стало стыдно. — Мне кажется, ты живешь в каком-то нереальном мире. Пора очнуться! Почему ты все время одна? Что случилось с Сашкой? Ну что еще тебе не хватает?
— Слишком много вопросов, — пробормотала я, по-прежнему не глядя на нее. — Я обязательно вам расскажу. Но не сейчас, когда-нибудь потом, честное слово!
Светка и Наташка переглянулись.
— Точно в кино не пойдешь? Тебе бы было полезно, — уточнила Наташка.
— Никак.
Наташка горестно вздохнула.
— Ну смотри. Заставлять мы тебя не будем, но помни, что у тебя есть подруги и вовсе не обязательно страдать в одиночестве. Хочешь, не пойдем в кино, а просто посидим у тебя, поболтаем, как в былые времена, — не сдавалась упрямая Светка.
Немногим везет в жизни так, как мне. У меня замечательные подруги, и, честно говоря, я их совсем недостойна. Не люблю ложь, но все равно, вопреки желанию, вынуждена врать им, хотя ужасно устала от собственного вранья. Но нет, время правды еще не пришло.
— Я не буду страдать, — ответила я, поднимая голову.
— Ну хорошо, — кивнула Светка, хотя я видела, что она мне вовсе не поверила. Ну что же, таков удел всех лжецов, да и глаза наверняка выдали меня с потрохами.
— Завтра увидимся. Пока, — я помахала им рукой и вышла через калитку к Тверскому бульвару.
Оглянувшись на пороге, я увидела, что Светка и Наташка стоят плечом к плечу и смотрят мне вслед.
Я шла по бульвару. Завывал и бесновался ветер, сбрасывая с деревьев серебряные водопады снега, закручивал под ногами поземку… Кажется, начиналась пурга. В этой снежной круговерти силуэты прохожих казались призрачными, нереальными. Словно я была одна на всей планете. Во всей вселенной. Совершенно одна…
Но вот у скамейки вырисовалась высокая фигура в длинном черном плаще, и на моих губах сама собой вспыхнула улыбка.
Завывал ветер, попреки календарной весне, закручивалась у ног поземка. Но мне было тепло. Я шла навстречу Дису, чувствуя, что теперь не одинока. Ну и пусть мы такие разные, ну и пусть мне предстоит состариться и умереть, когда он не постареет ни на один день. Это не имеет значения, когда действительно любишь, и, если бы это потребовалось, я легко отдала бы за него жизнь, потому что моя жизнь и так принадлежит ему, как и моя любовь. Навеки.
Елена Усачева
Зеркальный демон
Иди, иди за мной — покорной
И верною моей рабой.
Я на сверкнувший гребень горный
Взлечу уверенно с тобой.
А. Блок
Глава 1
Бабушка — ведьма
Его звали Полкило. Кличка приклеилась в десять лет, когда он впервые приехал в летний лагерь «Дружба» со старшим братом Сергеем, пятнадцатилетним активистом и любимцем взрослых. Женьку приписали к нему в первый отряд — все равно будет пропадать в корпусе у старших. Так у первого отряда появился довесок — невысокий, глазастый и ушастый. Полкило. Серега брата в обиду не давал, но особенно и не покровительствовал. Положенные синяки и шишки Женька набирал по корзине в смену. Пару раз, закутанный в одеяло, он вылетал в окно, однажды его завалили матами в клубе. И так все лето. Да не одно. Еще и от отца доставалось. В лагере он работал физкультурником.
Осенью кличка обрушилась на Женьку в школе. Город небольшой. Половина ребят, с которыми он провел лето, училась вместе с ним. В старших классах.
— О! Полкило! — радостно звали его на переменах, щедро одаривали пирожками в столовой, передавали пас на футболе.
— Полкило! А ты как сюда?
