Порезала лицо. Как, кажется, удобно. Инвалид на всю жизнь. Шрам навсегда. Кто в такую влюбится? Неправда! Влюбится. Настя была в этом уверена. Больше того — уже любит. И будет любить дальше. Демон какой-то недалекий. Судя по всему, потусторонние силы не отличаются умом. Да тот же лермонтовский Демон — нафантазировал себе, намечтал, и ничего-то у него не получилось. Потому что человек или демон предполагает, а господь располагает. Судьба. Против нее ничего не сделаешь.
Они уже пошли к столовой, когда Настя услышала стук. Шорк. Удар. Шорк. Удар. Удар. Как будто что-то небольшое катается в замкнутом пространстве.
— Саша! Что у тебя?
Сашка, не отрываясь от своей игры — пластмассового кубика из прозрачного оргстекла — пробормотал:
— Лабиринт. — И тут же громко вскрикнул, встряхивая игрушку: — А! Черт! Он опять не туда покатился!
Куб был разделен на несколько «этажей», каждый из которых представлял систему ходов с перегородками. Железный шарик падал в дырочку, вкатываясь на этаж, и там начинал свое метание между перегородками. И если первый и второй этажи еще можно было как-то проследить, то дальше было не видно, и шарик колыхался вслепую.
— Хочешь? — Саша протянул кубик вожатой. — Он меня сегодня не слушается.
Настя взяла игрушку. Шарик качнулся, стукнувшись об узкий проход. Маленький наклон, и он с готовностью покатился по лабиринту, врезаясь в тупички, проскакивая нужные повороты.
На обед и правда давали мороженое. Настя это заметила, но на задний двор за своей порцией не пошла. Она играла. Волшебный кубик приворожил ее. Шарик непослушно метался между прозрачных стен. Он казался таким непослушным и таким всесильным. Но он был заперт в свое пространство, из которого самостоятельно выбраться не мог.
Вовка в столовой не появился. Говорили, что у него опять поднялась температура, что он бредит.
Тихий час Настя просидела в палате у девочек, мешая им спать стучанием железного шарика об оргстекло. Что-то рассказывала, отвечала на вопросы. А сама все покачивала и покачивала кубиком, заставляя шарик катиться то в одну, то в другую сторону. Запускала руки в волосы, снимала заколку, трясла головой и снова бралась за игрушку. Она уже несколько раз заставила шарик совершить пробежку по лабиринту с первого уровня на последний и обратно, но остановиться не могла.
В полдник приехал цирк. Солнце после долгого дождя было таким манящим, таким желанным, что всех загнать в клуб не удалось. Во время выступления дверь постоянно хлопала, выпуская на волю то одного, то другого беглеца.
— Настя, — позвала Валя, музыкальный руководитель. — Что-то у нас все спуталось. Я так поняла, что Оля до конца смены не вернется. Ты сыграешь жену Али-Бабы?
Настя покачала головой, опуская игрушку.
— Оля вернется. — Она машинально встряхивала кубик, прислушиваясь к постукиванию шарика. Он там, внутри. Никуда он не делся. И не денется.
— Сегодня после отбоя сможешь прийти в клуб?
Хотелось смеяться. Ловко! Значит, любое желание теперь исполнится? Любое. Какое захочется. Как же это страшно…
— Но ты мне нужна вместе с… Килограммом. Так, кажется, твоего напарника кличут?
Настя улыбнулась. Вот Ермишкин обрадуется такому повышению.
— Его зовут Женя, — вздохнула Настя.
— Да знаю я, что Женя. — И, словно нехотя выдавая большую тайну, Валя добавила: — Брат попросил попробовать его на Али-Бабу. Я как-то раньше этого Женю не замечала. На репетиции он оказался очень пластичен.
— А как же Вовка?
— Ему сейчас не до репетиций, а мы ждать не можем. У нас спектакль через десять дней. — Валя задумалась. — Значит, оставьте на кого-то отряд и приходите оба. Надо посмотреть, как вы будете вместе смотреться.
Настя представила сотню фотографий, что ей довелось посмотреть на десятке экранов фотоаппаратов своих подопечных в прошлом месяце. Нормально они с Женькой смотрятся. Одного роста. И цвет волос похожий.
— И поговорите с начальником, — выдернула Настю из размышлений Валя. — Он может не согласиться одновременно отпускать с отряда двух человек. Он вами недоволен.
— Почему? — За своей борьбой со свалившимся ей на голову демоном Настя забыла, что в жизни может быть еще масса других проблем.
— Вон, можешь у него сама спросить.
К клубу шел Петр Петрович. Вид у него был мрачный.
— Орлова! Почему не на отряде? Почему ваши дети гуляют по территории лагеря?
— Они уже выросли из цирка, — пробормотала первое пришедшее на ум.
— Безобразие! Совершенно не работаете! Приду вечером, проверю, если в одиннадцать отряд не будет в кроватях, получите выговор.
Настя громыхнула кубиком.
— Детский сад, — в сердцах бросил Петр Петрович.
— А как дела у Оли? — крикнула вслед начальнику Настя.
— Не знаю, как у нее дела. — Он уходил, недовольно подергивая правой рукой, словно рукав рубашки застрял в рукаве пиджака, но при этом продолжал бурчать: — Зрение надо проверять лучше. Тоже мне, фокусники, ходить сквозь стены.
Настя снова потрясла кубиком. Шарик суматошно стукнулся туда-сюда, замер, ожидая, куда ему прикажут катиться дальше.
— Орлова…
От этого негромкого голоса Настя вздрогнула. Шарик ухнул в уголок.
— Почему ты ничего не делаешь?
Тамара. Кто еще может ратовать за справедливость? Странно, что она за Стаса не попрекает. Связь прямая. А Тамара не глупа.
— Что я должна делать? — Слова Насте даются с трудом. Горло пересохло. От чего она бежит? От судьбы? А может, всего-то надо сказать пару простых слов. Только она их почему-то не произносит.
— Разве ты не собираешься вылечить Олю?
— Я? — Настя потрясла кубиком, возвращая себя в реальность.
— Ксению ты вылечила. Почему сейчас нет?
Настя перебросила головоломку из руки в руку.
— Это все из-за тебя! — как приговор, жестко произнесла Попугайчик.
Маша! Ну, конечно… Она рассказала. Ребенок не мог не поделиться большим секретом о добром волшебнике с любимыми вожатыми. Как быстро портится молодежь.
— Хочешь сыграть главную роль в спектакле? Все для этого? — Тома смотрела на нее с ненавистью. — Если они расстанутся, потом всю жизнь тебя проклинать станут. Не будет тебе никакой любви, никакого счастья. После такого счастливо не живут!
— Я ничего не делала, она сама… — Обвинения были ужасны. — Оля не заметила, что дверь закрыта.
— Конечно! До этого замечала, а потом перестала замечать, — фыркнула Тома и вдруг жестко посмотрела на Настю. — Помоги ей!
Настя попятилась. Все это виделось одним непрекращающимся кошмаром. Как объяснить, что за такую помощь она должна будет расплатиться собственной душой?
