— Да. — Соня выглянула из машины.
— Можно я зайду к тебе? — спросил Готье.
Соня обернулась и посмотрела на него вопросительно. Он улыбнулся:
— Мне нужно налить воды для омывайки, кончилась. Пустишь? Или у тебя там бабушка?
— Нет. — Соня покачала головой. — Идем.
— Ну и спасибо.
Готье закрыл машину, поежился и, обхватив себя руками, стал, немного дрожа, ждать, пока Соня найдет в сумке ключи. Вечер был прохладным, а на Готье была только джинсовая рубашка. Худой и длинный, он никак не мог согреться, так что дрожал. Соня обратила внимание, что он забыл взять емкость для воды. Забыл? Или?..
Она не стала выяснять, так как, положа руку на сердце, не хотела, чтобы он уезжал. Она хотела бы, чтоб они сидели на ее кухне и он бы рассказывал ей что-нибудь, не важно, что именно. Как это делал Володя. Но Володины рассказы и разговоры не были ей интересны, как и сам Володя. Готье был намного интереснее, и за целый год, что Соня провела под именем Элизы, не было случая, чтобы Готье подошел к ней ближе, чем на расстояние вытянутой руки.
Лифт был сломан в который раз, так что пришлось проделать весь путь до восьмого этажа на своих двоих. Лифт был старый, и было легче посчитать дни, когда он полноценно работал, чем долгие периоды поломок. Этот лифт могло вывести из равновесия что угодно — от неосторожного движения пассажира до наглой и, конечно, недопустимой попытки перевести на нем что-то тяжелое. Например, шкаф. Такие беспардонные идеи выводили лифт из строя на долгие недели.
— Вот это да! Вау! — присвистнул Готье, когда Соня открыла двери квартиры и зажгла свет.
Такая реакция была, конечно, вполне ожидаема и предсказуема. Готье дышал тяжело, не привык проходить восемь пролетов высоченных этажей одним махом.
— И ты тут живешь?
— Да. — Соня усмехнулась. Странный вопрос. Нет, я тут работаю.
— У-у! Эй-ей! — крикнул Готье и прислушался. Голос разлетелся во все стороны, отразился от стен и вернулся к нему. — Вот это акустика. Ла-ла-ла-а!
Соня осторожно откашлялась. Готье обернулся к ней и улыбнулся.
— Да, извини. Орать посреди ночи не очень-то красиво. У тебя злые соседи или добрые? — Готье скинул кроссовки, надавив носком на пятку, бросил их в прихожей и принялся бродить по квартире.
— Элиза, у тебя тут можно в футбол играть! — заметил он, пересекая холл. Зашел в гостиную, увидел пианино и тут же, естественно, приподнял крышку, провел пальцами по клавишам, прислушался к звуку. Потом взял еще несколько аккордов и утерял интерес. Бросил беглый взгляд на кухню — большую, стерильно чистую и неживую.
— Чаю? — спросила Соня.
Готье обернулся и кивнул:
— С удовольствием. Если тут, конечно, есть чайник. Такое ощущение, что это операционная хирурга. А где твои родители? — спросил он.
Соня ухмыльнулась про себя. Впервые за год, что они знакомы, Готье задался этим вопросом. Ни разу за все это время он ни о чем не спрашивал. Ему было все равно. Для него было важно, чтобы на заднем плане, обычно справа от него, Соня в каком-нибудь выразительно-диком облачении нажимала нужные ему кнопки-клавиши. Чтобы Соня делала его музыку — в клубах, на квартирных концертах, в офисах, куда их пару раз приглашали поучаствовать за деньги в корпоративах. Соня играла, и было неважно, что ей всего семнадцать лет, что у нее где-то должны быть родители, которые по-хорошему не должны бы пускать дочь-студентку в такие места в такое время. Все эти вопросы Готье не интересовали. Только теперь, стоя посреди огромной квартиры Сони, он поинтересовался ее жизнью. Но так и не дождался ответа и прошел дальше по коридору раньше, чем Соня успела что-то предпринять и воспрепятствовать.
— Это твоя комната? — спросил он, распахнув дверь в единственное обжитое место в квартире.
Соня покраснела и кивнула. Неубранная постель, несколько плюшевых медведей, которые были разбросаны по комнате, ковер с олененком на стене — ей было неприятно, что Готье все это видит. Это была комната ребенка, а она совершенно не хотела, чтобы Готье видел в ней ребенка.
— Мило, — неопределенно бросил он и коснулся рукой отметин на дверном косяке, там, где родители отслеживали Сонин рост. Сравнил с оригиналом, присвистнул. — Ты подросла. Ты высокая. У тебя родители высокие?
— Не-а, — протянула Соня, мысленно подталкивая Готье к выходу.
Но он стоял и думал о чем-то своем, прислонив голову к последней отметке Сониного роста. Он был погружен в себя, возможно, уже снова услышал какие-то звуки в своей голове и пытался зафиксировать их, пока они не ускользнули. Или нет. Может, и просто так стоял, к примеру, думая о том, что на обратном пути машину надо будет заправить.
Соня вздохнула, повернулась и пошла в кухню делать чай. Она открыла холодильник в поисках чего-нибудь к чаю, но там было шаром покати. В морозилке зачем-то лежал кусок сала, лежал уже больше года, наверное. Бабушка, видя, что Соня ничего не ест, в последние полгода почти перестала приезжать. Звонила и спрашивала:
— Тебе что-нибудь нужно?
— Нет, — стабильно отвечала Соня.
— У тебя все в порядке? — следовал неизменный второй вопрос. — Денег хватает?
— Да.
— Ты, если что-то понадобится, сразу звони, — добавляла бабушка. — Хорошо?
— Да.
— Конечно, ты уже совсем большая и справляешься. Молодец, Сонечка. Ну, звони, не забывай тоже.
— Угу, — обещала Соня.
И, кстати, она не нарушала обещания. Звонила постоянно, не реже раза в три-четыре дня. Это было необходимой и достаточной мерой по защите собственной свободы, своей частной жизни и гарантией, что не будет никаких проверок, никаких проблем. Большинство Сониных сверстников активнейшим образом протестовали против такого контроля. Большинству хотелось бы ходить бесконтрольно, делать все, что взбредет в голову, и никому не звонить. Соня в таких звонках не видела никакой проблемы. Проблемы были в том, что ее все же не допустили к сессии.
Вылететь из Гнесинки со второго курса? Это могло поставить все под угрозу, но пока Соня продолжала звонить бабушке и уверять, что все в порядке, эта проблема не обострялась. Кроме того, Соня пошла в деканат и написала заявление на академический отпуск. Простое и эффективное решение! Если бы она не сделала этого, рано или поздно кто-то из деканата мог связаться с родителями или бабушкой, сообщить, донести, настучать. Но заявление написано, аргументы приведены — необходим перерыв. Семейные проблемы. Семейные обстоятельства. Соню попросили не бросать домашние занятия, чтобы не дай бог не потерять наработанные навыки. Соне пожелали поскорее решить все проблемы и вернуться. Проблема была решена. О том, что она пока что, временно перестала быть студенткой Гнесинки, Соня никому из родни не сказала. Зачем расстраивать?
— Н-да, негусто, — раздался насмешливый голос за ее спиной.
