Вообще все вокруг как-то быстро превратилось в будничное и скучное. Ругань родителей, крики в классе, тройки за контрольные. Хорошо, что были лошади. Они спасали.
Эля нашла на своем столе деньги. Мать подкупала. Но союзником в ее борьбе с отцом Эля становиться не собиралась. А деньги были нужны. На цветок. Она выбрала самый большой, самый красивый, самый дорогой. Сейчас ей ничего не было жалко.
Отправилась к Доспеховой. Почти успокоилась, почти выбросила все из головы. Решила, что придет с небольшим опозданием, чтобы не заставили готовить. А то опять получится как раньше…
Дверь в квартиру Вероники была приоткрыта. Оттуда неслась музыка и громкие голоса. На лестнице знакомо пахло табаком — мальчишки изображали из себя взрослых. Жаль, что на привычке курить их «взрослость» и заканчивалась, в остальном они были скучные.
Еще в прихожей Эля поняла, что Ничка победила — ее праздник удался.
Небольшая прихожая была увешана шариками. Около зеркала встроенного шкафа стоял гигантский букет бордовых роз. Коврик был завален обувью, куртки кидали куда попало. Слева из раскрытой двери слышались звуки фоно. Голоса пеной вываливались из кухни. Шарахнула дверь туалета, выпуская Максимихина. Увидев Элю, он скривился улыбкой крысенка.
— Какие люди! — завопил он, распахивая объятия. И, словно натолкнувшись на невидимое препятствие, замер. — Два метра! — показал он руками. — Я обещал.
Он замер на секунду, но потом вдруг сделал огромный шаг. Воскликнул:
— Да ладно тебе!
Сгреб Элю в охапку и звонко поцеловал в ухо.
— Придурок! — стала отпихиваться Эля. Это было неожиданно, словно в шкуру Максимихина всунули другого человека.
Из комнаты справа вынырнула Ничка. Она была ослепительна. Распущенные волосы, огромные подведенные глаза, улыбка, струящееся до пола шелковое платье. И цветы, цветы… на пальце, на платье, в волосах и даже на туфельках.
Увидев обнимающихся Элю с Сашкой, хмыкнула. На лице словно было написано: «Я так и знала!»
— Тебе! — смутившись, протянула свои подарки Эля.
Ничка розу сунула в вазу к гигантскому букету, долго с недоумением смотрела на сертификат.
— Это на конюшню, — торопливо, а потому неуклюже объясняла Эля. — На одно занятие. Приходи. Тебе понравится! Может, заниматься начнешь.
— О! Она будет с нами расправляться по одному, — шумел Сашка, снова отступая на два метра.
В коридоре мелькнула Минаева, она была в платье. На груди бусы. Те самые. Вид похоронный. Могла хотя бы ради праздника попробовать развеселиться. И наконец-то распустить свою дурацкую косичку!
— Угу, — как-то неуверенно пробормотала Ничка. — Проходи, все на кухне!
Музыка гремела из большой комнаты. Там был накрыт стол, но за него никто не садился, предпочитая топтаться около книжных полок. На кухне диванный уголок, круглый стол, большой холодильник, девчонки носятся с тарелками. Костыльков сидит на диване, читает книжку, Машка уныло бродит туда-сюда. Алка накрутила свои длинные волосы. Локоны мешали — когда она наклонялась, они лезли в глаза, она поправляла их тыльной стороной ладони, мазала по щеке майонез. На ней черные облегающие брючки и светлый топик со стразами. Не очень празднично, но сойдет.
— Ты отсюда на конюшню поедешь? — фыркнула Алка, проходя мимо.
— Нет, — смутилась Эля. Хорошо, что Дронова ничего не видела, а то бы сейчас не так говорила.
Желания присоединяться к колдовству на кухне не появилось.
— А чего как на сеновал вырядилась?
Эля сунула руки в карманы толстовки, нащупала свой заветный шарик. Он попадался в самые подходящие моменты.
Не то чтобы она специально не стала переодеваться. Приготовления Минаевой сбили с нужного настроя. У нее были уже отложены черные брюки с высоким поясом, к ним белая блузка с коротким рукавом и глубоким декольте. Но все это теперь казалось неправильным. Хотелось платья. Но вот именно платья у Эли не было.
Эля пробралась в комнату, чувствуя досаду — настроение стремительно портилось. Зачем она сюда пришла?
Костыльков громко захлопнул книгу, выразительно посмотрел на Элю.
— Они сошлись — вода и пламень… Драться будем?
— Для начала бы поесть. — Эля устроилась на стуле, потянула с тарелки колбасу.
— Хорошая идея! — Севка закинул книжку на диван и подскочил к столу. — Морят голодом. Не кормят. А человек умственного труда, кстати, тратит энергии больше, чем существо, занятое исключительно физической нагрузкой. — Он кивнул в сторону кухни.
Эля стащила кусочек сыра. Севка вовсю накладывал салат, портя византийскую башню украшений.
— Какого! — заверещала очередная носительница салатов, но Костыльков махнул в ее сторону вилкой:
— Еще тащи!
На кухне поднялся гвалт, девчонки ринулись в комнату, но к сидящим за столом уже присоединились Максимихин с Дятловым. Причем они ухитрились сесть на парадное место именинницы. Все зашумели, стали садиться как попало. Кому-то не хватило тарелок, кому-то вилок. Засуетились. Стали смеяться, вспомнили, что так и не поздравили Доспехову, заново перетасовали стаканы. Мальчишки храбрились, дергая друг у друга бутылку шампанского, выбирая, кто лучше откроет. Грохнули, залили стол. Девчонки визжали, уворачиваясь от сладких брызг. Тосты произносили пафосные. За счастье. За здоровье. За учебу. Чтобы слушалась родителей. Говорили неловко, запинаясь. Начисто подмели все тарелки с плошками и лишь тогда вспомнили, что в духовке томится курица. Хватались за животы, демонстрируя свою объетость. Но и курицу умяли как-то на удивление быстро.
Костыльков, первым управившийся со своей порцией, навис над музыкальным центром. Он колдовал с кнопками, заставляя колонки выдавать натужные басы. Его прогнали и включили медленную музыку. Но танцевать готовы были всего двое. Дятлов тянул Доспехову в центр комнаты, но она упиралась, с сомнением поглядывая на остальных. На ковре топтались Дронова с Сашкой. Сильно вытянувшись, Алка переминалась с ноги на ногу, обвив шею Максимихина руками, положив голову на его плечо, чем заставляла кавалера немного сутулиться. В ритм музыки Максимихин не попадал, наступал Алке на ноги, но она блаженно улыбалась. Сашка хмурился.
Скучающий Костыльков вновь прошел вдоль растерзанного стола, выглядывая последнюю добычу, ухватил мандарин.
— Оп! — Оранжевый фрукт взлетел в воздух. — А не сыграть ли нам в «холодно-горячо»?
Словно заслышав сигнал, Максимихин скинул с себя Алку, подхватил с пола пустую бутылку шампанского.
— А может, в бутылочку? — потряс он добычей над головой.
— «Правда или риск»! — хлопнула в ладоши Ничка, с явным облегчением избавившись от Дятлова. — Сейчас мы про всех все узнаем!
— Это без меня, — Севка стал быстро чистить мандарин. — Не люблю я всю эту вашу правду.
