— Ну, теперь у тебя все на месте.
— Хотелось бы верить. И вообще, у нас нет зеркала, а без зеркала мне самому не справиться.
— Но почему ты мне ничего не сказал? Ты же знаешь, что я обязательно помогла бы.
— Уф, потому что это как-то неудобно.
— Пошли, — сказала она и, схватив за руку, потянула к шалашу.
Она открыла чемодан, взяла бритву и крем для бритья, которыми пользовалась, когда брила ноги, и мы спустились к воде.
Мы сели по-турецки напротив друг друга. Она выдавила немного крема на ладонь, похлопала меня по лицу и равномерно размазала круговыми движениями. Затем, положив руку мне на затылок, притянула поближе к себе, чтобы наклонить мою голову под правильным углом, и наконец плавными, осторожными движениями начала брить левую щеку.
— Кстати, хочу, чтобы ты принял к сведению. Я еще никогда не брила мужчину. Постараюсь тебя не порезать, но ничего обещать не могу.
— У вас неплохо получается. Я бы так не смог.
Нас разделяло всего несколько дюймов, и я заглянул в ее глаза. Глаза у нее были то серыми, то голубыми. Сегодня они были голубыми. И еще я никогда не замечал, какие у нее длинные ресницы.
— Интересно, а люди обращают внимание на ваши глаза? — выпалил я.
— Иногда, — ответила она, наклонившись, чтобы сполоснуть бритву.
— Они у вас потрясающие. И кажутся ярко-голубыми. Это потому, что вы такая загорелая.
— Спасибо, — улыбнулась она.
Она набрала в пригоршню воды и смыла со щек крем для бритья.
— Что означает этот взгляд? — спросила она.
— Какой взгляд?
— У тебя явно что-то на уме, — сказала она, ткнув в меня пальцем. — Я почти вижу, как крутятся колесики в твоей голове.
— А когда вы говорили, будто еще никогда не брили мужчину, вы что имели в виду? Вы считаете меня мужчиной?
Она долго молчала и только потом ответила:
— Я уже не считаю тебя мальчиком.
«Вот и хорошо. Потому что я уже давно не мальчик».
Она выдавила на ладонь немножко крема и побрила там, где еще не успела. Закончив, она взяла меня за подбородок и стала поворачивать мою голову то так, то эдак, а потом погладила по лицу тыльной стороной ладони.
— Хорошо, — сказала она. — Теперь ты готов.
— Спасибо. Сразу стало не так жарко.
— Не за что. Всегда к твоим услугам. Скажи, когда захочешь повторить.
* * *
Как-то раз ночью мы с Анной лежали в постели в темноте и разговаривали.
— Я так скучаю по своей семье, — сказала Анна. — Даже начинаю грезить наяву и постоянно прокручиваю в голове одну и ту же фантазию. Я представляю себе, как в лагуну приводняется самолет, а мы с тобой в тот момент как раз на берегу. Мы плывем к самолету, и пилот не может поверить, что это мы. Мы улетаем с острова и, как только добираемся до телефона, звоним своим родным. Ты только представь себе их состояние! Когда тебе сначала сообщают о смерти родного человека и ты устраиваешь похороны, а потом он тебе вдруг сам звонит.
— Нет, я себе такого даже представить не могу. — Я перевернулся на живот, положив подбородок на подушку от кресла. — Спорим, вы уже тысячу раз пожалели, что согласились на эту работу.
— Я согласилась на эту работу, потому что она давала мне прекрасную возможность побывать там, где я еще ни разу в жизни не была. Кто мог предвидеть, что случится такое!
— А вы что, жили с тем парнем? Вы вроде говорили, что спали вместе? — спросил я, почесав место на ноге, где меня укусил комар.
— Да.
— Не думаю, что он хотел вас так надолго отпускать.
— Он и не хотел.
— Но вы ведь хотели?
Она с минуту молчала, а затем сказала:
— Мне как-то не совсем удобно обсуждать с тобой такие вещи.
— Почему? Потому что думаете, я еще слишком молод и ничего не понимаю?
— Нет. Потому что ты парень, и я не знаю, как ты отнесешься к моим словам.
— Ну, тогда извините! — Я, конечно, не должен был так говорить. Анна ведь вправду старалась относиться ко мне как к взрослому.
— Его зовут Джон. Я хотела, чтобы мы поженились, но он не был готов, а я устала ждать. И решила, что мне будет полезно уехать на какое-то время. Чтобы что-то решить для себя.
— И как долго вы были вместе?
— Восемь лет. — Ей явно было неловко.
— Так что, он вообще не хотел жениться?
— Похоже, он просто не хотел жениться на мне.
— Ох!
— Все. Больше не хочу о нем говорить. Расскажи мне о себе. У тебя есть в Чикаго девушка?
— Больше нет. Я встречался с одной девушкой. Ее звали Эмма. Мы познакомились в больнице.
— У нее что, тоже был лимфогранулематоз?
— Нет, лейкемия. Она сидела на соседнем кресле, когда мне делали первый курс химиотерапии. После этого мы много времени проводили вместе.
— Она была твоего возраста?
— Нет, чуть помладше. Ей было четырнадцать.
— А как она выглядела?
— Она была, типа, тихоня. Мне она казалась очень красивой. Хотя к тому времени уже облысела, и это ее страшно расстраивало. Она вечно ходила в шапке. Но когда у меня тоже все волосы выпали, перестала стесняться. И тогда мы просто сидели себе, двое лысых подростков.
— Наверное, очень тяжело, когда выпадают волосы?
— Ну, для девчонок это гораздо хуже. Эмма показывала мне свои старые фотки. У нее были длинные светлые волосы.
— А когда у вас не было химии, вы проводили время вместе?
— Угу. В больнице у нее было все схвачено. И сестры прикидывались, будто не замечают, когда видели, что мы шляемся где попало. Мы залезали на крышу больницы — там был такой садик — и грелись на солнце. Я даже хотел сходить с ней куда-нибудь, но ей было противопоказано находиться в местах, где много людей. Из-за иммунной системы. А как-то раз сестры пустили нас посмотреть видео в свободной палате. Мы вдвоем залезли в постель, а они принесли нам попкорн.
— И что, она была очень больна?
— Когда мы только познакомились, она вроде бы шла на поправку, но через шесть месяцев у нее наступило ухудшение. А как-то вечером она сказала мне, что составила список того, что хотела бы сделать, но боится, что не успеет.
— Боже мой, Ти Джей!
— К тому времени ей стукнуло пятнадцать лет, она хотела бы дотянуть до шестнадцати, чтобы получить водительские права. Она хотела бы сходить на школьный бал, но сказала, что сойдет и школа танцев. — Здесь я запнулся, но, лежа в темноте, о некоторых вещах говорить было легче. — Она сказала мне, что хотела бы заняться сексом, просто чтобы понять, что это такое. К тому времени доктор снова отправил ее в больницу, и у нее была отдельная палата. Думаю, сестры знали. Может, она сама им сказала, но они оставили ее одну, и мы сумели осуществить хотя бы одну вещь из ее списка… Она умерла три недели спустя.
