Я подняла крышку. На атласной подушке сверкало кольцо с бриллиантом. Потеряв дар речи от изумления, я сделала глубокий вдох.
— Когда я тебя проводил, то прямо из аэропорта отправился в ювелирный магазин. Я знал, что если не женюсь на тебе, то потеряю уже навсегда, а я не хотел тебя терять. Когда Сара сообщила, что самолет разбился, я зажал кольцо в руке и стал молиться, чтобы тебя нашли. А потом Сара позвонила и сказала, что тебя признали умершей. Я чуть с ума не сошел. Но ты жива, Анна, и я все еще тебя люблю. Я всегда тебя любил и никогда не смогу разлюбить.
Я захлопнула коробочку, размахнулась и запустила Джону прямо в голову. Продемонстрировав на редкость хорошую реакцию, он скрестил руки и отразил удар. Коробочка покатилась по деревянному полу.
— Я любила тебя! Я восемь лет тебя ждала, а ты водил меня за нос и чуть было не разбил мне сердце.
— Господи Исусе, Анна! — вскочил с кресла Джон. — Я всегда считал, что ты хочешь именно кольцо!
— Дело вовсе не в кольце.
Он подошел к двери и замер на пороге.
— Значит, все дело в том мальчонке. Я прав?
При упоминании Ти Джея мне стало нехорошо. Я встала, подняла с пола коробочку и отдала ему.
— Нет. Просто я никогда не выйду замуж за человека, который просит моей руки, потому что обстоятельства вынуждают.
На следующее утро я сходила в адвокатскую контору, подписала бумаги, что отказываюсь от предъявления иска авиакомпании, и получила чек. На обратном пути я положила чек в банк. Примерно час спустя Сара позвонила мне на сотовый.
— Ты подписала бумаги? — спросила она.
— Да. И получила кучу денег.
— Если хочешь знать мое мнение, то полтора миллиона — это еще слишком мало.
Глава 64. ТИ ДЖЕЙ
В субботу, в полдесятого вечера я, еле волоча ноги, поднялся по лестнице и, едва переступив порог, понял, что вечеринка в самом разгаре. По меньшей мере человек пятнадцать сосали пиво и принимали на грудь в гостиной и на кухне.
Наша бригада была брошена на срочные работы по возведению каркаса здания в Шомбурге, и весь последний месяц мы работали дотемна, по четырнадцать часов, шесть дней в неделю. И сейчас мне хотелось только одного: чтобы посторонние немедленно убрались из нашей квартиры.
Из спальни в сопровождении какой-то девицы вышел Бен.
— Привет, чувак! Давай быстренько под душ — и присоединяйся!
— Не уверен. Я что-то устал.
— Да брось! Не будь таким неженкой! И вообще мы собираемся в бар. Так что посиди с нами чуть-чуть, а когда мы отсюда выметемся, ложись себе спать на здоровье.
— Ладно.
Я быстренько помылся, натянул джинсы и футболку, но на ноги ничего надевать не стал. Протискиваясь сквозь толпу гостей, оттягивающихся на моей кухне, я здоровался с теми, кого знал, удивляясь про себя, какого черта здесь делают остальные и откуда они взялись. Я вынул из холодильника пиццу и кока-колу, положил на прилавок и стал есть, не разогревая.
— Привет, Ти Джей! — сказала какая-то девушка, прислонившись к прилавку рядом со мной.
— Привет! — Лицо ее показалось мне знакомым, но я, хоть убей, не мог вспомнить ее имени.
— Алекс, — улыбнулась она.
— Ну да. Теперь вспомнил.
Это была та самая девица, что подсела ко мне на вечеринке у Купа, когда я еще только вернулся с острова. Размалеванная блондинка с длинными волосами. Я как ни в чем не бывало продолжал жевать пиццу. Она потянулась через меня к холодильнику и открыла его. Когда она наклонилась, чтобы достать пиво, сиськи чуть было не вывалились из выреза майки.
— Пиво будешь? — показала она мне зажатую в руке банку.
— Конечно, — допив кока-колу, ответил я.
Тогда она вынула еще одну банку, уже для меня. Я доел пиццу, открыл пиво, сделал приличный глоток, поставил банку на прилавок.
На кухню заглянул Бен, протянул мне зажженный косячок. Я взял, затянулся, постаравшись, чтобы дым попал в легкие, а когда выдохнул, спросил Алекс:
— Хочешь сделать затяжку?
Она кивнула, затянулась и вернула косяк мне. Мы докурили косяк, передавая его друг другу по очереди. Возможно, если мне удастся словить кайф, то я хотя бы этой ночью высплюсь по-человечески, а не буду просыпаться каждый час.
Алекс протянула мне еще одну банку пива. Когда я перешел в гостиную, чтобы сесть на диван, она потащилась за мной. И с этого момента намертво приклеилась ко мне.
Я набрался и накурился до такой степени, что уже плохо соображал. Все гости ушли вслед за Беном в бар, и в квартире остались только мы с Алекс. Я уж собрался было сказать ей, чтобы бежала догонять остальных, потому что уже вырубаюсь, но не успел. Она, покачиваясь, встала и потащила меня в спальню. А когда она запустила мне руку в штаны, я уже думал не головой, а совсем другим местом.
На следующее утро я проснулся от адской головной боли. Алекс лежала рядом совершенно голая, с размазанной по лицу косметикой.
Откинув одеяло, я направился к двери, прихватив по пути кое-что из одежды. Почувствовав, что к подошве пристала какая-то дрянь, я наклонился и отлепил обертку от презерватива, на которую наступил.
«Слава тебе господи!»
В ванной я выбросил обертку в мусорное ведро. Горячая вода наполнила ванную паром, и я встал под обжигающий душ, чтобы навсегда смыть воспоминание об Алекс. Я оделся, почистил зубы, прошел на кухню и выпил три стакана воды со льдом.
Когда она полчаса спустя вошла в гостиную, я сидел на диване и смотрел телевизор. Она уже успела найти сумочку и надеть жакет.
— Возьми такси, — сунул я ей в руку мятую десятку.
— Позвони мне. У Бена есть мой телефон.
— Прости. Но я не буду этого делать.
Она кивнула и, избегая смотреть мне в глаза, произнесла:
— Ну, ты хотя бы поступаешь честно.
Бен выполз из своей комнаты только к полудню.
— Твою мать, Каллахан! У меня жуткое похмелье. И дикий сушняк! — Он лениво почесался и плюхнулся на диван рядом со мной. — Там у меня какая-то телка в кровати, но не та, с которой я вчера вернулся домой. Та была гораздо горячее.
— Бен, думаю, это та самая и есть.
— Ну да, может быть, может быть. А что у тебя слышно с этой «как-бишь-ее-зовут»? Ты ее оприходовал?
— Да.
— Каллахан снова в игре! — поднял он вверх растопыренную пятерню.
— Нет, я пас. В такие игры я больше не играю.
Бен опустил руку, на лице его появилось озадаченное выражение.
— А что, она в постели не того? Фигура вроде что надо.
— Да. И прошлой ночью любой парень мог трахнуть ее, только позови.
