— Он расценит это как ультиматум, — заявила Сара.
— Обязательно расценит, — подтвердила я, приступив ко второму бокалу «Маргариты».
— Ты еще хорошо держишься.
— Это потому что я пока с ним не порвала.
— Возможно, расстаться на какое-то время — не самая плохая идея. Наведи порядок в голове и реши наконец, как ты хочешь прожить свою жизнь.
— Сара, я не должна сидеть и ждать его. У меня впереди еще полно времени, чтобы найти кого-то, кто хочет того же, что и я.
— Что есть, то есть. Ты только посмотри на себя: срываешься и едешь в экзотическое место только потому, что можешь себе такое позволить, — улыбнулась мне Сара, допила коктейль и, тяжело вздохнув, добавила: — Хотела бы я поехать вместе с тобой. Для меня что-то типа каникул в последний раз было в прошлом году, когда мы с Дэвидом и детишками отправились посмотреть на тропических рыбок в океанариум Шедда.
Сара умудрялась одновременно исполнять роль жены, матери и работающей женщины, занятой полный рабочий день.
Для нее поездка в полном одиночестве в тропический рай была несбыточной мечтой вроде нирваны.
Мы заплатили по счету, и уже по дороге к поезду я вдруг подумала о том, что наконец-то и на моей улице праздник. И если в моей ситуации и есть хоть какие-то плюсы, так это свобода выбора и возможность провести лето — если мне уж так хочется — на прекрасном острове.
Но пока мой план работал не лучшим образом.
Голова болела, живот подводило от голода, и меня еще никогда в жизни так не мучила жажда. Я лежала, положив голову на спасательный жилет, тряслась от холода и гадала, сколько времени у них может уйти на то, чтобы нас найти.
Глава 4. ТИ ДЖЕЙ
День второй
Я проснулся с рассветом. Анна уже не спала. Она сидела рядом со мной на песке и смотрела в небо. В животе бурчало, во рту все пересохло.
— Привет! Как ваша голова? — приняв сидячее положение, спросил я.
— Все еще болит, — ответила она.
Ее лицо тоже было полным кошмаром. На распухших щеках виднелись багровые кровоподтеки, а на лбу, у линии волос, — корка засохшей крови.
Мы отправились к хлебному дереву, Анна снова забралась ко мне на плечи и сшибла два плода. Я чувствовал дикую слабость, ноги подкашивались, и держать ее было довольно тяжело. Она слезла вниз, и не успели мы отойти от дерева, как с ветки прямо к нашим ногам свалился еще один плод. Мы переглянулись.
— Так-то лучше, — сказала она.
Мы убрали подальше все гнилые фрукты, чтобы твердо знать, что в будущем мы можем есть все, что найдем под деревом. Я поднял упавший плод и очистил его. Сок был гораздо слаще, а мякоть разжевывалась гораздо легче.
Мы отчаянно нуждались в емкостях для воды, а потому отправились вдоль берега в поисках банок, бутылок, контейнеров — чего угодно, лишь бы только было водонепроницаемым и годилось для сбора дождевой воды. Но обнаружили лишь какие-то обломки, похоже, все, что осталось от разбившегося самолета. Тот факт, что здесь не было абсолютно никакого мусора, свидетельствующего о присутствии человека, заставил меня задуматься о том, где, черт возьми, мы находимся.
Потом мы пошли вглубь острова. Ветви деревьев не пропускали солнечных лучей, и нас тут же облепили комары. Мне приходилось одновременно отмахиваться от них и вытирать пот со лба. Наконец мы вышли на полянку и увидели маленький пруд. Скорее даже не пруд, а здоровую лужу мутной воды. И тут я почувствовал, что все, больше не могу, еще немножко — и я умру от жажды.
— Интересно, это можно пить? — спросил я.
Анна опустилась на колени и окунула руку в воду. Она немного поболтала рукой в луже и поморщилась от неприятного запаха.
— Нет, это стоячая вода. Наверное, ее опасно пить.
Мы все брели и брели по лесу, но так и не нашли ничего пригодного для сбора воды, а потому снова вернулись к нашей кокосовой пальме. Я подобрал с земли кокос, саданул им по стволу пальмы — безрезультатно — и, разозлившись, отшвырнул в сторону. Я с досады пнул дерево, но только ногу ушиб.
— Проклятье!
Если бы мне удалось расколоть орех, мы смогли бы выпить кокосовое молоко, съесть мякоть, а потом набрать воду в пустую скорлупу.
Анна, похоже, не заметила вспышки моего гнева. Она все качала головой и повторяла:
— Не понимаю, почему до сих пор нет самолета! Где же они?
Тяжело дыша и обливаясь потом, я сел рядом.
— Не знаю.
Некоторое время мы сидели молча, каждый думал о чем-то о своем. Наконец я сказал:
— Может, нам стоит развести костер?
— А ты знаешь как? — спросила она.
— Нет. — Я был городским жителем и мог по пальцам одной руки сосчитать, сколько раз ходил в поход. И тогда мы разжигали костры с помощью зажигалок. — А вы?
— Нет.
— Но можно хотя бы попытаться. Похоже, спешить нам некуда.
— Ладно, — улыбнулась она в ответ на мою неуклюжую попытку пошутить.
Битый час мы терли друг о друга две палочки. Анна умудрилась разогреть свои настолько, что обожгла палец, и только потом сдалась. У меня получилось чуть лучше — мне показалось, что появился слабый дымок, — но огня так и не было. А вот руки жутко устали.
— Все. Я пас, — бросив палочки на землю и смахнув заливающий глаза пот краем футболки, заявил я.
Снова пошел дождь. Я старался поймать языком теплые капли и радовался даже той малости, что удалось проглотить. Но уже через несколько минут дождь закончился так же неожиданно, как и начался.
Все еще обливаясь потом, я спустился на берег, снял футболку и в одних шортах побрел по мелководью. Температура воды в лагуне была как в ванне, но, окунувшись с головой, я почувствовал, что стало вроде бы немножко прохладнее. Анна пошла за мной, но остановилась в нерешительности у кромки воды. Она села на песок и закрутила узлом свои длинные волосы, убрав их с шеи. Она, должно быть, совсем сварилась в джинсах и футболке. Через пару минут она поднялась и после секундного колебания решительно стянула через голову футболку. Затем вылезла из джинсов, оставшись в одном нижнем белье — черном бюстгальтере и черных же трусиках, — и в таком виде направилась ко мне.
— Будем считать, что на мне купальник. Ну как, договорились? — сказала она, присоединяясь ко мне в воде. Ее лицо было красным, и она старалась на меня не смотреть.
— Не вопрос. — Я был настолько ошеломлен, что практически потерял дар речи.
У нее было потрясающее тело. Длинные ноги, плоский живот. И очень красивый бюст. Мне, конечно, не следовало оценивать ее прелести, но не делать этого я просто не мог. Вы, наверное, можете подумать, будто в такой ситуации вряд ли у меня может встать — особенно если учесть, что я умирал от голода и жажды, да и вообще мы оба были в полном дерьме, — и наверняка ошибетесь. И только отплыв от нее подальше, я хоть чуть-чуть пришел в норму.
