— Извините, тетушка Айрис, — сказала она. — Я отчищу сковороду от копоти и, чтобы искупить свою вину, буду готовить ужин два дня подряд.
Айрис удовлетворенно кивнула и подмигнула, этим простым жестом выражая прощение и любовь.
Ворчание двигателей привлекло внимание женщин к входной двери.
— Похоже, мальчики вернулись из увеселительной поездки, — заметила Айрис.
Они вышли на крыльцо. Две покрытые коркой пыли фигуры слезли с квадроциклов, чьи корпуса были больше похожи на ископаемые окаменевшие останки, чем на стеклопластик.
Стащив с головы шлем, Джордан вытер лицо клетчатым платком. Когда его лучезарная улыбка упала на Кай и стала еще шире, девушка почувствовала, как у нее в груди затрепетало сердце.
Его спутник также снял шлем, открывая раскрасневшееся улыбающееся лицо.
— Я мог бы к этому привыкнуть, — сказал майор Эшли Райан.
После событий в Йеллоустоуне Эш и Джордан крепко подружились. Похоже, офицер Национальной гвардии проникся уважением к коренным жителям Америки.
Джордан с силой похлопал Райана по груди, выбивая пыль из его футболки. На ней была надпись «Я люблю индейцев» и красовался восьмицилиндровый двигатель в головном уборе из перьев.
[41]
— И пошло, и оскорбительно, — заметил Джордан. — Нам обоим как-нибудь здорово за это влетит.
— Парень, твои слова только что сделали эту футболку моей любимой.
Гордо выпятив грудь, Райан поднялся на крыльцо.
— Да, кстати, — улыбнулся Джордан, обращаясь к Кай. — По-моему, я побил твое лучшее время в заезде по Ущелью мертвеца.
Айрис толкнула девушку локтем в бок.
— И ты это потерпишь?
«Черт побери, разумеется, нет!..»
Выхватив у Райана из рук шлем, Кай спрыгнула с крыльца, растрепав волосы.
— Это мы еще посмотрим!
14 часов 17 минут
Солт-Лейк-Сити
«Из одного храма в другой…»
Профессор Генри Канош, индеец из северо-западной ветви шошонов, первым из индейцев-мормонов стоял на пороге «кодеш хакодашим», святая святых храма Мормона в Солт-Лейк-Сити.
Хэнк начал готовиться с самого рассвета, постясь и читая молитвы. И вот сейчас он стоял в прихожей, отделанной полированным камнем, перед дверью, о существовании которой было известно немногим. Выкованные из чистого серебра, разделенные пополам створки поднимались на пятнадцать футов вверх и имели в ширину восемь футов.
В своих руках Хэнк держал свой дар, ключ, открывший ему дорогу в святилище храма.
Двери перед ним раскрылись, и навстречу шагнул человек.
Преклонив колени, Хэнк опустил голову.
Тихие шаги приблизились, неспешные, спокойные.
Когда человек остановился перед ним, Хэнк поднял руки, протягивая свой дар. Золотую пластину забрали у него из рук, она выскользнула из его пальцев и исчезла.
Эту пластину Хэнк раздобыл в гостинице «Старый Служака». Пока все были поглощены пришедшим из НАСА сообщением о том, что обнаружено место, изображенное на сосуде-канопе, Генри незаметно подошел к чемодану француза. Он не осмелился забрать обе пластины — в этом случае Рафаэль наверняка обнаружил бы пропажу гораздо раньше. Поэтому, задвинув подальше алчность, Хэнк довольствовался тем, что вытащил только одну пластину и спрятал ее в кармане брюк.
Золотая пластина принадлежала церкви. Увидев воссозданный храм Соломона, Хэнк окончательно убедился в этом.
Шаги удалились, снова неспешные и спокойные.
Когда двери начали закрываться, Хэнк осмелился поднять взгляд.
Из святилища изливался ослепительный свет. Хэнк успел заглянуть внутрь. Большой белый каменный алтарь. Позади него сияло золото, с полок, уходящих в обе стороны до бесконечности.
Неужели это те самые таблички Джозефа Смита?
По коже Хэнка пробежали мурашки, все волоски встали дыбом. Но тут двери закрылись — и мир стал гораздо более сумрачным и обыденным местом.
Поднявшись с колен, Хэнк развернулся и направился прочь.
Унося с собой частицу того золотого сияния.
17 часов 45 минут
Вашингтон, округ Колумбия
Пейнтер в одиночку шел по Эспланаде. Он испытывал потребность подышать свежим воздухом, но также ему не давала покоя нарастающая тревога.
На глобальном уровне все постепенно затихало — по крайней мере, с точки зрения геологии. Извержение в Исландии прекратилось. Объем надводной части острова Эллирэй увеличился вдвое, а рядом родился еще один крохотный островок. После серии небольших землетрясений, вызванных гидротермическим взрывом, Йеллоустоун успокоился. На всякий случай Рональд Чун оставался там вместе с командой вулканологов, наблюдая за сейсмической активностью. Из Японии доктор Рику Танака не сообщал о новых всплесках активности нейтрино.
Однако, хотя апокалипсиса удалось избежать, сверхвулкан оставался, и, как предупреждал Чун, ему уже давно было пора начать извержение и без постороннего вмешательства. Пугающая мысль.
Но тут пока что ничего нельзя было поделать.
В конечном счете в Йеллоустоуне появилось новое озеро-кратер, однако все указывало на то, что в настоящий момент ничего более страшного под землей не назревает. Ковальски попросил, чтобы новое озеро назвали в честь него: озеро Ковальски.
Почему-то его просьба была отвергнута.
Пейнтер предпринял попытку познакомиться поближе с оставшимися в живых членами семейства Сен-Жермен, однако в течение двадцати четырех часов после смерти Рафаэля четырнадцать наиболее влиятельных его представителей были обнаружены убитыми. А кроме них, никто из семейства ничего не слышал о Гильдии. Похоже, «истинный род» поспешил разорвать все свои связи с Сен-Жерменами.
Даже то место в Бельгии, где был зафиксирован незначительный выброс нейтрино, оказалось выпотрошенным и сожженным дотла особняком, который арендовала некая подставная компания, бесследно исчезнувшая при внимательном рассмотрении. Очевидно, Гильдия постаралась уничтожить все следы — бумаги, отпечатки пальцев, ДНК.
Так что и эта ниточка завела в тупик.
Оставался лишь один след.
Дойдя до конечной цели, расположенной на восточной стороне площади, Пейнтер поднялся по ступеням Капитолия.
Хотя здание закрывалось для посетителей всего через пятнадцать минут, в нем бурлила жизнь: по лестницам бегали детишки, туристы щелкали фотоаппаратами, митингующие что-то кричали, размахивая плакатами. Пейнтер упивался этой кипящей суетой после заточения в своем кабинете под Смитсоновским институтом.
