Такер, глядя в прицел винтовки, изучал местность. Чуть поодаль одинокий солдат толкал перед собой тачку, время от времени останавливаясь и подбирая что-то с земли.
В наушниках прорезался голос Ковальски — тот занял пост неподалеку от дороги, чуть ниже этого места, и служил своего рода прикрытием и наблюдателем:
— У нас гости. Вездеходы — их три — подъезжают к повороту.
— Ковальски, дуй назад, к нам, — тут же среагировал Грей. — Быстро!
Остальные члены команды — Грей и обе женщины — продвигались через лес, затем залегли в нескольких метрах от одинокого «Лендровера», охранявшего лагерные руины. Все они ждали сигнала Такера. Если Аманда окажется в палатке, они захватят этот внедорожник и, пользуясь преимуществом внезапности и прикрытием леса, попробуют сразиться с превосходящими силами противника. Если Аманды там не окажется, они отступят в глубину леса и перегруппируются.
И Грей решительно бросил в микрофон:
— Теперь или никогда, Такер!
— Нет хода, — еле слышно прошептал в ответ капитан.
В тридцати ярдах от него мужчина с тележкой подобрал с земли плеер ди-ви-ди с торчащими из него проводками, повертел в руках и отбросил в сторону.
«Уж больно много у меня критиков», — подумал Такер.
Да проходи же ты, задница!
— Такер, — продолжал настаивать Грей, — машины уже свернули и направляются сюда. У тебя ровно две минуты. Или же мы открываем стрельбу и будем надеяться на лучшее.
Такер не сводил глаз с автомата Калашникова, свисавшего с плеча солдата, — тот продолжал рыться в мусоре.
Не собираюсь посылать Каина на верную смерть.
Ему снова вспомнился Афганистан и один из самых болезненных моментов, что довелось там пережить. Спасательный вертолет уже поднимался в воздух, но в ушах по-прежнему звенело от громкого хлопка, и лицо Такера, казалось, обдавало волной обжигающе горячего воздуха. Он прижимал к себе Каина, оба были в крови, пострадав от перестрелки с противником. И в то же время он не отрывал глаз от Авеля, второго своего напарника и верного друга, который успел остановить их перед тем, как сдетонировало самодельное взрывное устройство. Если Каин был правой рукой Такера, то Авель, несомненно, являлся левой. Уэйн воспитывал и обучал их обоих — но к этому моменту готов не был.
Авель бежал внизу, прихрамывая, на трех лапах, и искал спасения. Место со всех сторон окружено силами Талибана. Такер рванулся к двери, готовый выпрыгнуть и поспешить на помощь своему другу. Его насилу удержали два солдата.
И Такер позвал Авеля.
Тот услышал его. Остановился, тяжело дыша, поднял голову. Глаза, такие ясные и умные, смотрели прямо в глаза Такеру.
Они разделили этот последний момент, показали, что связаны неразрывно.
И тут автоматные очереди оборвали эту связь навсегда…
Такер еще крепче сжал в руках штурмовую винтовку. Он отказывался забыть этот урок. На левом плече у него была татуировка — отпечаток маленькой черной лапки; она служила постоянным напоминанием об Авеле, о его жертве. И он ни за что не станет жертвовать жизнью еще одного своего друга, посылать Каина на верную смерть.
— Нужна отвлекалка, — яростно прошептал он Грею. — Что-то, чтобы он отвлекся, отвернулся от того места, где мы сидим. Иначе Каина пристрелят на полпути к палатке.
Ответ на эту отчаянную просьбу пришел совсем не оттуда, откуда он ожидал. За спиной послышался голос.
— Я сделаю, — произнес он с мальчишеской бравадой. — Не хочу, чтобы Каина убить.
Такер резко развернулся и успел заметить Бааши, который стрелой метнулся в глубину леса. Тихо чертыхаясь, он сообщил Грею:
— Бааши шел за нами. Послушайте, думаю, он собирается натворить глупостей.
— Вижу его, — ответил Ковальски. — Попробую перехватить. — А потом, через несколько секунд, разочарованно добавил: — До чего шустрый, постреленок! Что твой американский заяц.
В лесу раздался крик, прозвенел где-то возле узкой дороги.
— Иска варан! — выкрикнул Бааши. — Ха ридин!
И Такер тут же представил, как мальчик приближается к «Лендроверу», подняв руки вверх.
Затем заговорили по-сомалийски.
— Он говорит им, что мать у него заболела, — перевела по рации Джейн. — Что он проделал долгий путь от деревни, чтобы поговорить с доктором.
Пальцы Такера еще крепче вцепились в винтовку. Трое солдат, рыскавшие в поисках добычи по территории лагеря, подошли к воротам, привлеченные шумом. Отвлечь противника худо-бедно удалось.
Уэйн наклонился и ласково потрепал Каина за ухо. Для обычного прощального ритуала времени не было.
С тяжелым сердцем подал он сигнал своему другу. Указал пальцем на большую палатку. Каин сорвался с места и пулей понесся через открытое пространство.
— Дааво! — выкликнул Бааши.
— Он просит помощи врачей, — перевела Джейн.
Но получил Бааши вместо этого совсем другое.
Оглушительно грянула автоматная очередь.
15 часов 26 минут
Сейхан наблюдала за тем, как Бааши танцующим шагом отпрянул в сторону — фонтанчики пыли от вонзившихся в землю пуль взлетели у самых его ступней. Солдаты, стоявшие у «Лендровера», громко расхохотались. Видно, были в восторге от своей затеи.
Но тут один мужчина со страшным зигзагообразным шрамом, рассекшим подбородок и часть нижней губы, отчего на лице навечно застыла кривая ухмылка, сделал им знак замолчать и неспешной походкой победителя направился к мальчику. Шлем сдвинут на затылок, бронежилет расстегнут. Приближаясь к Бааши, он опустил руку на кожаную кобуру с пистолетом, а мальчик весь так и съежился, согнулся под его взглядом.
— Джиифсо! — командовал мужчина. — Максбуус баад тейхей!
Майор Джейн затаилась по другую сторону дороги, рядом с Ковальски, шепотом перевела услышанное, передавая товарищам по рации:
— Он приказывает Бааши лечь; говорит, что тот его пленник.
Бааши повиновался — опустился на одно колено и положил ладонь на землю, демонстрируя полное подчинение.
Солдат усмехнулся, и кривая ухмылка на лице стала еще страшней. Он медленно достал пистолет.
Он собирается казнить его, но сперва еще запугает, помучает.
И Сейхан вспомнила другого мужчину и другое оружие. Он приставил нож к ее горлу. Она ощущала горячее его дыхание на шее; он весил вдвое больше и весь состоял из мускулов. Она встретилась с ним, когда ей было семнадцать, то было тренировочное упражнение. Садист до самых глубин своей темной души, прирожденный хищник, он не просто хотел убить ее; нет, он намеревался помучить и унизить свою жертву до того, как отнимет у нее жизнь. И чтобы выжить, ей пришлось подчиниться, молча переносить его прикосновения. И выжидать удобного момента, когда он хотя бы на секунду расслабится, отвлечется, только тогда можно будет увернуться и попробовать выхватить у него нож. В конце концов она выпустила ему кишки этим самым ножом, но ужасный этот день помнила до сих пор. Помнила полную и абсолютную власть силы над слабостью и, что самое худшее, — то, что он навеки разрушил ей душу.
