– Не знаю, – пожала плечами Маргарет. – Может, пребывало в какой-нибудь длительной спячке. Скажем, эти твари существовали в доисторические времена, а потом что-то случилось, и они вымерли. Только вымерли не все, часть впала в спячку на тысячи лет, и потом какой-нибудь катаклизм вывел их из этого состояния. Например, семена некоторых орхидей могут оставаться в спячке в течение двух с половиной тысяч лет.
– Твоя теория не более правдоподобна, чем легенда о Лохнесском чудовище, – заметил Эймос.
– Хорошо, а как тогда насчет целаканта? Считалось, что кистеперая рыба вымерла семьдесят миллионов лет назад, пока ее не выловил один рыбак в 1938 году! Только потому, что никто ничего не видел, не значит, что оно не существует, Эймос.
– Согласен. Наша тварь, получается, пребывала в спячке сотни лет в регионах с высокой плотностью населения? Одно дело обнаружить ее в джунглях Конго, и совсем другое – у нас в Детройте. Это ведь не СПИД, когда люди просто умирают. В нашем случае у жертв возникают вполне определенные треугольные новообразования. В век коммуникации что-то подобное нельзя обойти молчанием. Прости мою тупость, но тебе придется придумать другую теорию, более удобоваримую.
Маргарет рассеянно кивнула. Эймос, в общем-то, прав. Концепция выведенного из спячки паразита никуда не годится. Какими бы ни были эти твари, они – нечто новое и необычное.
Эймос решил сменить тему разговора:
– Удалось ли людям Мюррея обнаружить связь между жертвами?
– Пока нет. Они отследили пути следования жертв и всех тех, с кем те могли контактировать. Никакой взаимосвязи. Единственной зацепкой является то, что Джуди Вашингтон и Гэри Лиленд возникли как фигуранты детройтских дел с интервалом в одну неделю и, кроме того, жили в одном и том же доме престарелых. Там хорошенько прошлись мелким гребнем, но ни у кого больше следов инфекции не обнаружили. Провели тестирование воды, пищи и воздуха – никаких отклонений от нормы, хотя нам до сих пор не ясно, что именно нужно искать. Два случая в Толедо разделяют две недели, а территориально – несколько кварталов. Определенный эффект близости имеется. Вектор передачи неизвестен, но Лонгуорт считает, что существует некий террорист, намеренно заражающий случайных людей.
– Это вполне согласуется с нашими наблюдениями, – сказал Эймос. – Я все больше и больше убеждаюсь в том, что Брубейкер и компания были инфицированы, однако сами заразными для окружающих не являлись. Мы не обнаружили на его теле никаких следов отложенных яиц или чего-то еще, что могло бы послужить отправной точкой для размножения паразитов. Кроме того, никаких симптомов не обнаружили ни у Дью, ни у тех, кто имел хоть какое-нибудь отношение к трупу Брубейкера.
Маргарет протерла глаза. Ей требуется хотя бы короткий сон. А еще лучше – неделя беззаботного отдыха на Бора-Бора в компании стройного паренька, готового исполнить любой ее каприз. Но здесь не Бора-Бора, а Толедо, штат Огайо. И рядом не услужливый мальчик, а покрытый плесенью, разъеденный черный скелет, известный ранее под именем Мартина Брубейкера.
24
Пол в ванной
Генетический шаблон был опознан, когда оболочки достигли необходимой толщины; далее вся жизнедеятельность направлялась в рост тела. Клетки активно делились в безостановочном процессе развития. Начинали формироваться внутренние органы, однако поскольку организм-носитель по-прежнему обеспечивал всю необходимую пищу и тепло, с внутренними органами спешки не было – наибольшую важность представляли усики, хвост и мозг.
Мозг развивался быстро, хотя до какого-то подобия сознательного мышления было еще очень далеко. Зато усики, несложные по структуре, росли стремительно, со скоростью лесного пожара в ветреную погоду, разветвляясь во всех направлениях и проникая все глубже в организм хозяина-носителя. Усики искали нервные клетки носителя, переплетаясь с дендритами, словно сцепленные пальцы.
Начиная свое развитие медленно, осторожно, почти на ощупь, организмы выделяли сложные химические соединения в синаптическую щель, пространство между усиками и дендритами. Каждый нейротрансмиттер являлся частью сигнала, или сообщения: они проникали в рецепторные участки аксонов, словно ключ в замок, заставляя нервную клетку вырабатывать свои нейротрансмиттеры с их собственными сигналами. Как и в нормальном сенсорном процессе организма-носителя, такие действия вызывали электрохимическую цепную реакцию: сообщения повторялись через нервную систему, пока не достигали мозга носителя. Длительность процесса – от момента выработки сигнала до достижения последним мозга – занимала менее тысячной доли секунды.
Хотя организмам в теле Перри еще предстояло обрести сознательное мышление, на примитивном уровне они уже знали, что атакованы. И инстинктивно активизировали немедленный рост. Хвост начал претерпевать фазу изменения. Специализированные клетки росли, чтобы организм достаточно долго оставался приросшим к среде – вплоть до своего полного развития.
Шесть оставшихся организмов росли быстро и беспрепятственно, а их организм-носитель неподвижно лежал на полу в ванной комнате.
Линолеум был холодным. Перри ощутил это щекой. Вставать не хотелось. Пока он лежал, боль была вполне терпимой.
Когда в последний раз он был в нокауте? Лет восемь назад? Нет, скорее, девять, когда отец ударил его по затылку полной бутылкой виски «Дикая индейка». В больнице ему потом наложили девять швов…
Это было давно и не шло ни в какое сравнение с волнами тупой боли, проносящимися сейчас в голове. Перри попытался сесть – стало еще хуже. Как будто похмелье после бутылки текилы умножили на десять.
Нахлынула тошнота. Малейшее движение и попытки выпрямиться вызывали настоящие взрывы головной боли. Рвотные массы подступили к горлу.
Перри поднял руку и осторожно потрогал разбитый лоб. Хорошо еще, что обошлось без крови. Он нащупал большую шишку размером с мячик от гольфа.
Спущенные ниже колена штаны усугубляли задачу: встать было еще труднее. Штаны пришлось натягивать лежа. Перед глазами все расплывалось.
Перри крепко схватился за сиденье унитаза. Оно закачалось, когда он попытался подтянуться, потом треснуло и разломилось надвое. Что-то подобное произошло и с головой.
В животе забурлило, Перри наклонился вперед, и его вырвало в унитаз. Рвотные массы – в основном желчь – в большом количестве выплеснулись в воду, а керамический резервуар отразил хриплое эхо. Зажатый желудок ослабил хватку, дав возможность дышать, но воздух застыл в глотке, когда голову пронзила режущая боль.
Перри издал тихий стон. Боль лишила его подвижности подобно смирительной рубашке. Он даже не мог встать на ноги, чтобы поискать «экседрин».
Когда-то Перри слышал, что при сотрясении или контузии часто случается рвота. Интересно, каково же тогда боксерам или профессиональным квотербекам? Никаких денег не пожалеешь, лишь бы никогда такого не испытывать.
В желудке зародилась еще одна рвотная волна, и в мутный унитаз выплеснулась новая порция желчи. Ванную наполнил отвратительный запах.
