В радиоотсеке было полутемно. Олег не сразу отыскал ящик с инструкциями. Он вынул справочники, их оказалось много, и неизвестно, какой нужнее. Но Олег знал, что он скорее выкинет туфли матери, чем эти книги. Он рад бы взять с собой какие-нибудь детали, инструменты, которые пригодятся, но понимал, что это придется отложить до следующего раза когда он будет понимать смысл этих экранов и панелей. Все, можно идти…
И тут внимание Олега привлекло слабое мерцание в углу на панели, полуприкрытой креслом оператора. Олег осторожно, словно к Дикому зверю, подошел к тому месту.
На панели равномерно вспыхивал зеленый огонек. Вспыхивал и гас.
Олег попытался заглянуть за панель, чтобы понять, почему это происходит, но не удалось. Он уселся в кресло оператора и начал нажимать на кнопки перед панелью. Тоже ничего не произошло. Огонек все таки же мерцал. Что это означает? Почему огонек? Кто оставил его? Кому он нужен? рука Олега дотронулась до ручки, которая легко подалась и сдвинулась вправо. И тогда из-за тонкой решетки рядом с огоньком донесся тихий человеческий голос:
— Говорит Земля… говорит Земля… — Затем раздался писк, в такт мерцанию огонька, и в писке был какой-то непонятный смысл. Через минуту голос повторил: «Говорит Земля… говорит Земля…»
Олег потерял ощущение времени. Он ждал снова и снова, когда раздастся голос, которому он не мог ответить, но который связывал его с будущим, с тем моментом, когда он ответить сможет.
Его вернул к действительности звоночек наручных часов — часов, которые нашел в своей каюте Дик и отдал ему. Часы звенели через каждые пятнадцать минут. Может, так было нужно. А может, они были неисправны.
Олег поднялся и сказал голосу земли:
— До свидания.
И пошел к выходу из корабля, волоча пол-мешка справочников, в которых не понимал ни слова.
Дик с Марьяной уже ждали его внизу.
— Я за тобой собирался, — сказал Дик. — Ты что, хочешь здесь навсегда остаться?
— Я бы остался, — сказал Олег. — Я слышал, как говорит земля.
— Где? — воскликнула Марьяна.
— В радиоотсеке.
— Ты ей сказал, что мы здесь?
— Они не слышат. Это какой-то автомат. Ведь связь не работает. Разве ты забыла?
— А может, теперь заработала?
— Нет, — сказал Олег. — Но обязательно заработает.
— Ты это сделаешь?
— Вот, — сказал Олег. — Это все книги. И я их выучу.
Дик скептически хмыкнул.
— Дик, Дикушка, — взмолилась Марьяна. — Я только сбегаю туда и послушаю голос. Пойдем вместе, а?
— Кто все это будет тащить? — спросил ворчливо Дик, глядя на мешок с книгами. — Ты знаешь, сколько снега на перевале?
Он уже снова чувствовал себя главным. Из-за пояса у него торчала рукоять бластера. Но арбалет он, разумеется, не бросил.
— Дотащу, — сказал Олег и бросил мешок на снег. — Пошли, Марьяшка. Ты послушаешь голос. Тем более, что я, конечно, забыл самое главное. В госпитале есть небольшой микроскоп?
— Да, — сказала Марьяна. — Даже не один.
— Ладно, — сказал Дик. — Тогда я схожу с вами.
Они втроем впряглись в сани и волокли их сначала вверх по крутому склону котловины, потом по плоскогорью, потом вниз. Шел снег, и было очень трудно. Но было не холодно. И было много еды. Пустые банки они не выкидывали.
На четвертый день, когда начали спускаться по ущелью, где тек ручей, они вдруг услышали знакомое блеяние.
Коза лежала под скальным навесом у самой воды.
— Она нас ждала, — закричала Марьяна.
Коза исхудала, так, что, казалось, вот-вот помрет. Три пушистых козленка возились у ее живота, стараясь добраться до сосков.
Марьяна быстро откинула покрывало на нартах и стала искать в мешках, чем бы накормить козу.
— Смотри, не отрави ее, — сказал Олег. Коза показалась ему очень красивой. Он был рад ей. Почти как Марьяна. И даже Дик не сердился, он был справедливым человеком.
— Молодец, что от меня убежала, — сказал он. — Я бы тебя наверняка убил. А теперь мы тебя запряжем.
Правда, козу запрячь не удалось. Надувая хобот, она вопила так, что тряслись скалы, к тому же козлята тоже оказались крикливыми созданиями и переживали за мать.
Так и шли дальше: Дик с Олегом волокли нарты, Марьяна поддерживала их сзади, чтобы не опрокинулись, а последней шла коза с детенышами и канючила — ей вечно хотелось жрать. Даже когда спустились к лесу, и там были грибы и корешки, она все равно требовала сгущенного молока, хотя так же, как и путешественники, не знала еще, что эта белая, сладкая масса.
