— Бекс, ты почему молчишь?
— Я… думала, — сказала она, беря Байрона за руку. — Понимаешь, это… другое прощение. Не так, как мы прощаем живых. Я ничего не забыла и не забуду. Но я помогла Трою. Я отвела его в мир мертвых, и теперь он никому не будет опасен. Я помогу Дайше и всем остальным, кого использовала Сисси. А вот с ней у меня будет совсем другой разговор. Она опаснее мертвецов, и жалеть ее я не намерена.
— Ты, что же, намерена убить Сисси? — с заметным напряжением в голосе спросил Байрон.
— Мне нужен револьвер. Или пистолет. Словом, то, что стреляет, — сказала Ребекка, не отвечая на его вопрос.
— Бекс, учти: здесь — не как в мире Чарли. Те, в кого ты выстрелишь, уже не встанут. — Он надел шлем и перекинул ногу через седло мотоцикла. — Если ты это сделаешь…
— А если я этого не сделаю, Сисси будет и дальше убивать людей. Она решилась на убийство собственной матери.
Внутри Ребекки вспыхнул гнев, не имевший ничего общего с ее прежними вспышками злости.
— Сисси более чем виновна, Байрон. Она превратила мертвецов… моих мертвецов, мертвецов Мэйлин… в орудие убийства. Если понадобится, мы отведем Сисси в мир Чарльза. Если есть другой способ, то испробуем и его. Но мы ее остановим.
Ребекка села на заднее сиденье, приладила шлем. Ее руки крепко обхватили Байрона. Он завел двигатель, и мотоцикл рванулся со двора в направлении трейлерного парка «Санни-Глейдс».
48
— Мама, я никак не могу дозвониться до Терезы, — опечаленно призналась Лиз. — И она мне за эти дни ни разу не позвонила. На нее это так не похоже. Может, с нею что-то случилось?
— Разве ты не знаешь, что у твоей сестры собственные интересы всегда стоят на первом месте? — Сисси Барроу щелкнула секатором и бросила засохшую ветку в мусорное ведро. — Уважение к матери, как и чувство долга перед семьей, — это не для нашей Терезы.
— Ты хоть знаешь, где она?
— Мы поссорились, — нехотя призналась Сисси.
— Из-за чего?
Сисси театрально взмахнула секатором.
— Как будто ты не знаешь, Элизабет. Все из-за того же. Тереза думает исключительно о себе. Хоть ты у меня не такая. Правда, Лиз?
Лиз была уже достаточно взрослой и опытной, чтобы не принимать материнскую игру в праведность за чистую монету. Она не считала мать жестокой и бессердечной, однако доброта и потакание маленьким слабостям дочерей не входили в набор воспитательных мер Сесилии Барроу. Жизнь дочерей она подчинила целому своду правил. Их Лиз слышала с детства и помнила наизусть: «Детям положено быть послушными и преданными своим родителям. Дочери обязаны уважать свою мать. Праздность ума и отсутствие цели ведут к самоуспокоению»… и так далее. Вопрос, который ей задала мать, тоже был задан с определенной целью — проверить, насколько Лиз предана интересам семьи.
Лиз давно научилась играть эту игру, не вызывая подозрений матери. Она расправила плечи и, скромно потупив взор, ответила:
— Конечно, мама. Я прежде всего думаю о нашей семье.
Сисси одобрительно кивнула.
— Ты у меня славная девочка.
— Мама, может, тебе чем-нибудь помочь? — осторожно предложила Лиз. — Если ты знаешь, куда ушла Тереза, я могла бы с ней поговорить, убедить извиниться перед тобой.
— Не сейчас, моя дорогая. Должна тебе признаться, между нами произошла серьезная размолвка. Я устала терпеть эгоизм Терезы и кое-что высказала ей в лицо. Мои слова шокировали твою сестру, но когда-нибудь это должно было произойти. Думаю, через пару недель она успокоится и поймет, что я была права. А пока ее лучше не трогать.
Дочери жили отдельно от Сисси, и садик, в котором она сейчас наводила порядок, принадлежал Лиз. Сисси высаживала там то, что как ей казалось, должно понравиться дочери. На самом деле Лиз нравилось абсолютно другое, но она четко определила для себя, в чем ей стоит отстаивать свою точку зрения, а в чем можно безболезненно уступить матери. Садик относился ко второй категории.
— Не волнуйся, Лиз. Скоро я все расставлю по своим местам, и вы будете исполнять свои роли, — сказала Сисси, выщипывая из розового куста очередную засохшую ветку.
— Наши роли? — переспросила Лиз, чувствуя нарастающий внутри страх. — О каких ролях ты говоришь?
— Одна из вас станет Хранительницей Могил. Я пришла к выводу, что ею будешь ты. Терезу это опечалило, но сейчас, надеюсь, она уже поняла правильность моего выбора. Правда, вначале нужно будет убрать с доски Бекки.
Сисси отошла на несколько шагов, любуясь преображенным кустом.
— Если мы сумеем убедить Байрона, он встанет на нашу сторону. Лучше пользоваться знакомыми инструментами, чем начинать с нуля. Ты согласна? Когда Элла умерла, он быстро переметнулся к этой девчонке. С такой же легкостью он будет и с тобой.
Сисси засунула секатор в ведро с мусором.
— Надеюсь, это ты уберешь без моей помощи. Пойду умоюсь.
Лиз стояла в своем садике и глядела вслед матери. «Она говорит о смерти Ребекки как о решенном деле. Если Хранительницей становлюсь я, такое возможно только в случае смерти Ребекки».
Ее охватил ужас. «Что мать наделала? Тереза, где ты?»
«Я больше не верю в телепатию близнецов, — мысленно твердила Лиз. — Не хочу в нее верить. Особенно сейчас». Верить в подобное сейчас было просто страшно, иначе ей придется задуматься о реальной причине своего страха и спросить себя, способна ли ее мать на убийство.
— Терри, только бы с тобой все было хорошо, — прошептала Лиз.
49
Подъехав к знакомому трейлеру, Байрон заглушил мотор. Как он и рассчитывал, дверь оказалась заперта. Порывшись в кармане, Байрон достал отмычку.
— Никогда бы не подумала, что в премудрости похоронного дела входит еще и умение обращаться с отмычкой, — сказала Ребекка, с удивлением глядя на его манипуляции с замком.
— Отец научил, — лаконично ответил Байрон.
Уильям начал учить его всему этому лет с десяти. Учил терпеливо, без раздражения и крика, объясняя и показывая до тех пор, пока сын не усвоит. Тогда Байрон впервые понял: иметь не слишком молодого отца — преимущество, о котором другие мальчишки даже не подозревали. «Должно быть, — думал он, — у отца есть другая, тайная жизнь. Может, Уильям — скрытый гангстер и готовит его себе в помощники?» Иначе зачем отец учит его стрелять, вскрывать замки и заводить машины без ключа? Монтгомери-старший вполне сошел бы за героя комиксов: злодей, обучающий сына своему ремеслу. Правда оказалась намного прозаичнее: все отцовские «хобби» были не чем иным, как подготовкой Байрона к нынешней жизни Гробовщика. Особенности семейной профессии оказались многограннее, чем он думал.
Замок поддался. Байрон нажал дверную ручку и первым вошел в запачканный кровью трейлер. Следом вошла Ребекка.
