Завтра или в другой день она расскажет Байрону историю Чарльза. Но не сейчас. Сейчас Ребекка наслаждалась покоем. Странное ощущение покоя она почувствовала, когда спасала мертвых или смотрела на Дайшу, уходящую в новую жизнь, и даже наблюдая страшный, но справедливый конец Сисси. Это была ее жизнь, невозможная без Байрона.
«А я ведь никогда и не могла без него».
Ребекка наслаждалась дорогой, темнотой, ощущением ее города и близостью Байрона. Когда они приехали, она слезла с мотоцикла, стянула шлем и сказала:
— Я люблю тебя, Би.
— Что? — оторопел Байрон.
— Я люблю тебя, — повторила Ребекка. — Но это не значит, что я предлагаю тебе жениться на мне и обзавестись детьми. Ни то, ни другое, однако я люблю тебя.
Байрон нежно провел ей большим пальцем по щеке.
— Что-то не припомню, чтобы я предлагал тебе замужество и детей.
— Вот и хорошо, — улыбнулась она. — Я тоже что-то не припоминаю, чтобы признавалась тебе в любви.
Байрон поцеловал ее.
— Сомневаюсь, что мне когда-нибудь захочется детей. Эта… наша миссия… Не хочу.
— Знаю. Я тоже, — сказала Ребекка, вспомнив письмо Мэйлин, где та писала о зависти Сисси, и вспомнив смерть Эллы.
Взявшись за руки, они вошли в дом, поднялись на второй этаж и погасили свет.
Ребекка поднялась вместе с солнцем и отправилась на первое кладбище в ее списке. Придя к знакомому надгробию, она посадила небольшой куст. Когда он зацветет, на нем появятся красивые желтые розы. Ребекка выровняла землю вокруг куста и достала из сумки бутылочку.
— Здравствуй, Мэйлин, — прошептала она, проводя рукой по надгробию. — Помнишь, как мы с тобой копались в огороде? Ты учила меня сажать лук, горох и ревень. А потом впервые взяла меня на кладбище, и мы посадили первый розовый куст.
Ребекка помолчала, чувствуя, как ее наполняет сладостная, приятная грусть.
— Нас тогда было трое: ты, я и Элла… Я тоскую по ней. До сих пор. По Джимми. И по тебе.
У нее по щекам покатились слезы. Сладостная грусть сменилась болью, которую невозможно было вырвать из души. Ребекку утешала лишь мысль о том, что Мэйлин перешла в другую жизнь, в тот мир, где она… Трудно сказать, захочет ли она соединиться с другими умершими родственниками или ей будет достаточно общества Уильяма.
Простившись с могилой Мэйлин, Ребекка обошла и другие могилы, требовавшие ее внимания. Она убирала мусор с могильных плит, выливала на землю немного виски и говорила необходимые слова. Это кладбище значилось первым в списке ее ежедневных обходов, но она не торопилась и никого не оставляла без внимания.
Небо светлело. Ребекка закончила обход, убрала фляжку в сумку — и увидела Байрона. Он был в старых потертых джинсах. Рюкзак, висевший на плече, тоже знавал лучшие времена. Щетина на лице свидетельствовала о том, что Байрон торопился.
— Что-то ты рано сегодня, — сказала Ребекка.
— Доброе утро, — улыбнулся Байрон и поцеловал ее.
— Здравствуй, — Ребекка закрыла глаза, наслаждаясь его объятиями. — Я решила выйти пораньше, чтобы потом мы… ну, в общем… я подумала…
— Ты хотела освободить вечер для меня?
— Угадал. Мне мало катаний на мотоцикле и походов по экзотическим заведениям мертвецов. Хочу чего-нибудь более традиционного. Я давно не готовила.
— Я собирался приготовить завтрак, но ты уже ускакала.
Байрон не стал говорить, что он испугался, проснувшись в пустом доме. Это было и так понятно по их встречам в прошлом.
— Я оставила записку на столе.
— Да? — искренне удивился Байрон.
— Ты ее не заметил.
— Мне было не до этого. Я схватил рюкзак и помчался… — Он снова взял ее за обе руки. — У тебя есть привычка убегать.
— У меня была привычка убегать, — поправила его Ребекка.
— Ты уверена?
— Уверена. Я люблю тебя, а раз у тебя хватает терпения любить меня…
Его поцелуй помешал ей договорить.
Ребекке всегда было хорошо рядом с Байроном. Если честно, она даже на минуту не могла представить рядом с собой кого-то другого. Вот только признаваться в этом — даже самой себе — ей было непривычно. Она почувствовала знакомую легкость, к которой примешивалось гораздо менее знакомое ей чувство — ощущение счастья.
— У меня еще полно дел, — сказала Ребекка.
— Мне что, уходить? — нахмурился Байрон. — Тебе не нужна моя помощь?
Ребекка задумалась.
— В общем-то Мэйлин справлялась одна. Ты готов весь день ходить со мной по кладбищам?
— У тебя такой плотный график?
— Да. Я же только начинаю.
Байрон поскреб щетину на подбородке.
— Если меня вдруг не вызовут… почему бы и мне не провести этот день рядом с тобой? Глядишь, чем-нибудь помогу. Конечно, каждый день у меня не получится. Но иногда…
Ребекка молчала, ожидая знакомого ощущения расставленной ловушки. Как она всегда боялась привязанностей и обязательств, которые привязывали к себе большинство людей. Но прежнего страха не было. С тех пор как они с матерью ехали ее из Клейсвилла, она впервые почувствовала: ее место — здесь.
Здесь. Рядом с Байроном. В заботах о мертвых.
Эпилог
Ребекка раскрыла последнюю непрочитанную тетрадь дневников Хранительниц, которые она забрала из дома Сисси.
Уильям говорит, что снова виделся с Алисией. Как ни глупо завидовать, но я ему завидую. Хранительницам не дано видеть своих предшественниц. Я с этим смирилась. По мере того как я узнавала правила игры, которую Чарльз ведет с нами, я убеждалась, что часть из них служит для нашей, а не его защиты. Это не значит, что они мне нравятся. Иногда я устаю от тайн, от ощущения одиночества в мире живых. Порой мне так хочется убежать в тот мир и остаться в нем навсегда. Интересно, сохранится ли яркость красок и ощущений, когда я стану частью того мира?
Но я не могу туда убежать.
Пока что я остаюсь здесь, ощущая тяжелую ношу, когда-то переложенную Алисией на плечи моей матери. (Скольким членам моей семьи это испортило жизнь!) Я остаюсь здесь, зная, что она не ответит ни на один мой вопрос, даже если я передам его через Уильяма. Как-то я написала ей письмо. И оно исчезло, едва Алисия взяла конверт в руки.
Нет, со временем эта ноша не становится легче. А каково жить с сознанием того, что однажды ты передашь свою миссию той, кого любишь? У меня по-прежнему остаются вопросы. Я делаю то, что от меня требуется. Всю жизнь живу в этом городе и знаю: я выполняю миссию Хранительницы из любви к моему городу и моей семье… хотя знаю также, что это принесет моим близким немало страданий. Девочка, которую я люблю больше всех и которую считаю самой сильной, станет моей преемницей.
