Справа от кухни находился альков, тесная ниша, которую агент по найму при сдаче квартиры высокопарно именовал кабинетом. Первоначально это помещение казалось более подходящим для детской, пока ребенок еще совсем крошечный, а то и для чулана, но один из приятелей Финн ухитрился втиснуть туда несколько простых книжных стеллажей из сосны и письменный стол, вписавшийся так удачно, что образовался удобный рабочий уголок. Дальше находилась ванная с самыми крохотными раковиной, ванной и туалетом в мире. При желании Финн могла опустить ноги в ванну, сидя на унитазе, а мыться в самой ванне приходилось сидя, подогнув колени к подбородку.
Когда Финн поселилась в этой квартирке, все было окрашено в мрачный никотиново-желтый цвет, но потом она оживила интерьер, перекрасив ванную в розовый, спальню — в лиственно-зеленый, а кухню-гостиную — в ореховый. Альков-кабинет был выдержан в строго офисных белых тонах. До пола у нее руки пока не дошли, но она твердо намеревалась в один прекрасный день отодрать дурацкие плитки зеленого линолеума и отчистить старые деревянные половицы.
Свой компьютер, старенький лэптоп «Сони», Финн купила по дешевке на распродаже оргтехники, списанной деканатом факультета ее матери. Она держала его в спальне, под обитой кричаще-красным бархатом кушеткой — на всякий случай, если у какого-нибудь воришки-наркомана хватит сил подняться на пятый этаж, чтобы попробовать его стянуть. Для Финн тесная квартирка была дворцом и волшебной дверью в будущее. Отсюда она могла отправиться куда угодно, даром что сейчас решительно не могла представить себя в каком-либо другом месте.
Все еще бушуя от ярости, Финн отперла дверь, влетела в квартиру, бросила рюкзак на кушетку и начала раздеваться, оставляя цепочку брошенной одежды от кушетки до двери ванной. Она отмокала в крохотной ванне чуть ли не час, побрила ноги, в чем не было ни малейшей надобности, и вымыла волосы, хотя и в этом ни чуточки не нуждалась.
Несмотря на все это, ярость продолжала клокотать в ней и после того, как она спустила воду и встала под ледяной душ, мысленно представляя себе, как Краули бродит по Центральному парку, маша перед собой белой тростью и выкрикивая: «Я слеп! Я слеп!» Так ему, подонку, и надо!
Сняв с крючка на двери ванной комнаты старый махровый купальный халат, Финн взяла полотенце и потащилась в спальню посмотреть, что надеть, пока сохнут волосы. Там она плюхнулась на кровать и тупо уставилась на стенной шкаф.
У нее вырвался стон. Черт, ведь именно этой ночью они с Питером собирались наконец определиться. Точнее, инициатива исходила от Питера, но они встречались уже более двух месяцев, и Финн, в какой-то мере устав его отшивать, без явных возражений отреагировала на его слова насчет того, что «сегодня и будет та самая ночь». Питер был симпатичным и смышленым парнем, так что их близости ничто не мешало. Просто Финн всегда проявляла в сексе разборчивость и осмотрительность.
В Колумбусе, когда ей было всего шестнадцать лет, Финн уже была восхитительно красива, но невероятно застенчива, что представляло собой смертельно опасную комбинацию. Ровесников это сочетание красоты с кажущейся недоступностью пугало, и они называли ее Рыжей Ледышкой или Рыжей Кусакой. В результате за ней никто не ухаживал, и к концу шестнадцатого года жизни весь ее любовный опыт ограничивался одним случаем, когда мальчик поцеловал ее в щеку.
В конце концов она плюнула на осторожность и рассказала о своей проблеме молодому преподавателю, младшему профессору Университета штата Огайо, который был вдовцом и за сынишкой которого, двухлетним малышом, она присматривала в свободное от учебы время. Откровенный разговор закончился в постели, и Финн из нецелованной девочки превратилась в молодую женщину, о чем никогда не жалела. Возможно, из-за разницы в возрасте кое-кто счел бы это своего рода извращением, но Финн не видела в случившемся ничего неправильного. Ни тогда, ни потом. Для нее это было чудом. Правда, чудом из числа таких, о каких не принято особо распространяться.
Этот человек был добр, интеллигентен и оказался поразительно хорошим любовником, в чем она убедилась впоследствии, получив возможность сравнивать. Кроме того, он был достаточно умен, чтобы не затягивать их отношения и ограничить их несколькими месяцами, чтобы Финн не почувствовала себя обязанной к чему-либо другому, кроме крепкой дружбы. При этом он дал Финн достаточно времени для обретения опыта и уверенности, в которых она отчаянно нуждалась. В частности, объяснил, в чем суть проблемы ее отношений с ровесниками.
Он научил ее многому, что невозможно было почерпнуть от сверстников, включая использование предохранительных средств, а заодно рассказал об отговорках, к которым нередко прибегают молодые люди, чтобы обойтись в сексе без этих полезных приспособлений. Впоследствии ей довелось услышать их все до единой и даже несколько больше, однако Финн на всякий случай всегда держала несколько презервативов в прикроватной тумбочке, а один носила с собой в потайном кармашке бумажника. Ни СПИД, ни беременность в ее планах на будущее не значились; впрочем, как ей казалось, Питер на сей счет придерживался такого же мнения. Из пятерых мужчин, с которыми она была близка после того профессора, только двое стоили всех связанных с любовными отношениями осложнений, включая эмоциональные подъемы и спады. Из троих остальных один оказался рохлей и прилипалой, другой — примитивным собственником, а третий ухитрялся совмещать в себе и то и другое.
Финн давно уже пришла к выводу, что секс и любовь слишком часто путают, а в случае с Питером путаница была полнейшей. Он в настоящее время желал и секса и любви, Финн же не искала ни того ни другого. Если ей и нужны были отношения с мужчиной, то с таким, который, помимо всего прочего, мог бы стать для нее настоящим другом, а в этом смысле рассчитывать на Питера определенно не приходилось. Она хотела и получать и отдавать, Питер же стремился только брать, не давая ничего взамен.
Она потянулась, схватила с прикроватной тумбочки телефон и некоторое время сидела, держа трубку в руке и бесцельно царапая какие-то каракули в своем блокноте. Можно, конечно, было отложить свидание, сославшись на недомогание или что-нибудь подобное, но ведь тогда Питеру, скорее всего, приспичит притащиться к ней с куриным бульоном или чем-нибудь в том же роде.
За этими мыслями Финн сама не заметила, как изобразила на страничке некое примитивное подобие рисунка Микеланджело, а когда сообразила, скривилась. Кто же мог подумать, что обнаружение в фондах работы великого мастера повлечет за собой такие неприятности! По правде сказать, она так и не поняла, с чего это Краули так взбесился.
Некоторое время Финн по памяти добавляла к наброску вены, внутренние органы и связки, но потом бросила это дело. А заодно и телефон: если уж отказывать парню, так лучше лично, при встрече.
Приняв такое решение, Финн вздохнула, встала и начала одеваться. Похоже, нынешней ночью Питер снова ничего не добьется. Ну и как, спрашивается, нужно одеться, чтобы сообщить молодому человеку, что ему опять ничегошеньки не обломится?
ГЛАВА 5
Они медленно брели по А-авеню по направлению к дому Финн, прислушиваясь к музыке, доносившейся из расположенных в подвальчиках маленьких клубов, и ощущая ароматы дюжин различных кухонь, где готовились блюда всех народов мира. Финн вовсе не торопилась домой, но физически ощущала исходившие от Питера волны нетерпеливого напряжения.
