— Это, по-твоему, честный труд? И смысл жизни? Кто сказал, что ты не можешь немного повеселиться? И кто говорит, что в наше время мир не нуждается в приключениях?
— Наверное, дело в моем кальвинистском воспитании, — пробормотал Билли. — Трудись дни напролет, и никакого веселья, ну и все такое. — Он пожал плечами. — Видимо, я думал, что буду болтаться по морям до тех пор, пока не замечу у себя первые седые волосы, а потом займусь серьезным делом.
— Каким?
— Ну, чем-нибудь полезным.
— У тебя ученая степень по испанской литературе, которую ты получил в Оксфорде, и ты написал научную работу, посвященную триллерам Джона Д. Макдональда. Насколько все это полезно, доктор Пилгрим?
— Думаю, я занялся бы преподаванием.
— Иными словами, учил бы людей, как стать учителями, — заявила Финн. — Меня воспитали в соответствии с принципом: важно путешествие, а не его конечный пункт.
— Ты, наверное, считаешь меня дураком, — вздохнув, сказал Билли.
— Нет, я знаю, что ты дурак, — возразила Финн.
Из палубной рубки в нескольких футах от них появился Эли Санторо.
— У нас кое-что интересное на гидролокаторе бокового обзора, — доложил он. — Как раз там, где вы и говорили.
Финн и Билли вошли вслед за ним в каюту с низким потолком, забитую самым разным электронным оборудованием, от мониторов для видеоробота до дисплеев GPS, метеорологической радиолокационной станции, эхолота, вылавливающего магнитные аномалии, и гидролокатора бокового обзора.
Гвидо Дерлаген сидел перед цветным монитором гидролокатора и крутил ручки настройки изображения, которое было похоже на отпечаток старого сапога, подбитого гвоздями, немного более широкого в центре и сужающегося к концу.
— Три мачты. Высокий нос и корма. Морской корабль, галеон. Около восьмидесяти или девяноста футов в длину, — сообщил голландец. — В тридцати футах под водой, на песчаном дне.
— Эй, — вмешался Ран-Ран Максевени, который сидел на стойке у двери и что-то пил из старой эмалированной кружки. — А может, это какой-то поганый коралл торчит, где не должен, и всего-то делав. — Он поморщился. — Почему никто не увидел его раньше, если все так просто?
— Он есть на картах, — сказал Эли Санторо. — Здесь отмечены меняющие свое местоположение слои песка, подводная песчаная река. В последние несколько лет было довольно много ураганов. Погода Эла Гора
[27]
. Возможно, корабль находился под песком.
— И все равно это может быть поганый коралл.
— Какой же ты жуткий ворчун, — рассмеялся Билли.
— Я шотландец, мы по натуре все ворчуны. Из-за студеных зим в Олд-Рики
[28]
, — ответил тощий коротышка и сверкнул в улыбке золотым зубом. — Но мое отношение к жизни философское, это во мне китайская кровь говорит.
— Вы все не в своем уме, — заявила Финн. — Ну, кто хочет понырять?
Финн легко скользила под водой, прижав руки к бокам. Большие ласты фирмы «Дакор» работали в медленном ровном ритме, помогая ей двигаться сквозь теплую прозрачную толщу воды, приятная тяжесть акваланга на спине успокаивала, когда она опускалась на место гибели корабля. По показаниям гидролокатора, оно находилось примерно в пятистах ярдах от «Эспаньолы», и они воспользовались лодкой «Зодиак 420», которую держали в качестве бортовой моторки на крыше штурманской рубки и с которой ныряли.
Финн испытывала невероятное удовольствие, оказавшись в воде после длинного перелета на самолете из Хитроу и предшествующего этому путешествия через всю Англию и половину Европы. Иногда ей казалось, что ее жизнь проходит в академической атмосфере университетов и архивов вроде того, что они посетили в Испании. И хотя ей нравилось отвечать на вызовы, которые бросала исследовательская работа, иногда она скучала по трудностям, возникавшим в полевых условиях. Ее отец и мать были точно такими же. Когда они аннотировали свои находки в Колумбийском университете, они скучали по джунглям, и наоборот. Такова сущность археологии: половина времени уходит на поиски, а другая — на изучение того, что удалось найти.
Финн улыбнулась под силиконовым загубником, который сжимала зубами. Научная работа была закончена, началась охота, и запах добычи вел ее вниз, к сверкающему песку на дне Флоридского пролива.
Брини Хансон стоял у перил штурманского мостика на «Эспаньоле», курил одну из своих гвоздичных сигарет и время от времени смотрел в настоящий цейссовский бинокль, висевший у него на шее, — бинокль принадлежал ему уже много лет и оставался последним звеном, связывающим его со старой «Королевой Батавии». Брини улыбнулся, щурясь на солнце, и посмотрел на «Зодиак», качающийся на небольших волнах примерно в четверти мили от «Эспаньолы».
Хансон проделал досюда огромный путь от крошечного прибрежного городка Торсминде в Дании. Он был сыном рыбака, ловившего сельдь, потом попал в Южно-Китайское море и много лет управлял старыми ржавыми баржами вроде «Королевы», которые болтались от одного грязного островного порта к другому, медленно двигаясь в никуда и не имея настоящего дома.
И вот он здесь, качается на волнах Майами-Бич и командует кораблем, на котором есть все, кроме горячей ванны. Его домом стал райский остров, и, если не считать появлявшихся время от времени колумбийцев на супербыстрых моторных лодках для прибрежных гонок, пытавшихся выступить круче, чем «Полиция Майами», его жизнь была мирной и спокойной. Настолько, что он даже испытывал чувство вины.
Хансон в последний раз затянулся сигаретой «Джарум»
[29]
и затушил ее в импровизированной пепельнице, которую прикрепил клейкой лентой к поручню. Он соорудил ее из банки от кофе, наполненной береговым песком, — еще одна привычка, оставшаяся после плавания на «Королеве Батавии». Финн постоянно читала ему лекции о вреде курения, но он упрямо не желал отказываться от этой привычки. «Видимо, скоро наступит день, когда я останусь последним курильщиком на планете», — думал Хансон.
Он снова поднес бинокль к глазам и посмотрел на «Зодиак». Финн, его светлость и голландец находились под водой, и маленькая надувная лодка была пуста. Впрочем, беспокоиться не стоило: по обеим сторонам от нее на воде подпрыгивали два буя, каждый с ярким бело-красным флажком, означавшим «ныряльщик под водой».
