Пико наступил Леонардо на ногу, остерегая его.
— Лоренцо сумеет это остановить, — тем не менее сказал Леонардо.
Глядя на солдат, Пико сделал еще один знак Леонардо, чтобы тот не раскрывался перед посторонними.
— Даже Первый Гражданин не может сорвать гражданский процесс, — сказал он вслух и, помолчав немного, добавил: — Тем не менее я уверен, что ему уже известно о твоих затруднениях.
Леонардо пытался сдержать дрожь. Кто мог обвинять его, да еще в содомии, самом мерзком и низком преступлении! Кому заплатил Николини? Что Николини причастен к доносу, в этом Леонардо не сомневался.
Он погиб. И потерял Джиневру.
Бесповоротно.
«Нет, не потерял, — подумал он. — Ее украли».
Но он принудил себя выбросить из головы эти злые и мучительные мысли. Он не должен думать о последствиях. Особенно о Джиневре. Вскоре ему предстоит защищаться от клеветы Николини. «Господи, помоги мне», — подумал он.
— Как мадонна? — спросил он, уже не называя имени.
Пико кивнул, давая понять, что понял — Леонардо имеет в виду Симонетту.
— Она больна и собирается покинуть город — городские испарения ослабляют ее.
— Ты виделся с ней?
Леонардо казалось, что ему снится кошмарный сон; тем не менее он видел себя как бы со стороны, словно смотрел извне на все происходящее. Он мог бы вырваться из кареты, но без оружия ему этого не сделать, а кроме того, при этом мог пострадать друг.
— Ну? — поторопил Леонардо, когда Пико не ответил.
— Она отказывает всем посетителям, — сказал Пико и быстро добавил: — Но это еще ничего не значит. Известно, что она отказалась видеть даже Лоренцо.
— Трудно поверить, — пробормотал Леонардо.
И тут он заметил очертания Сан Марко. Сердце его забилось быстрее. Теперь он желал только произвести хорошее впечатление, сохранить хотя бы внешнюю гордость. Он подумал о Пьеро, своем отце, и вспыхнул от стыда. Но самым непереносимым была все же потеря Джиневры.
В конце концов он потерял все.
Он спрятал лицо в ладони — от Пико.
— Леонардо…
— Что?
— Тебя оправдают.
Он горько рассмеялся:
— Ты хочешь сказать — потому что я невиновен? И ты веришь, что это имеет хоть какое-то значение? А даже если и так, вред уже причинен. Сможет ли мой отец поддерживать отношения с францисканцами и доминиканцами, быть их нотариусом? Как к нему станут теперь относиться в купеческой гильдии? Могу ли я…
Он чуть было не сказал «жениться на Джиневре», но подавился своими словами, как крысиным ядом.
Воистину он отравлен.
Еще прежде, чем обвинен.
Когда они выбрались из душной повозки и стража преградила путь Леонардо, держа мечи хоть и опущенными, но направленными на него, Пико быстро сказал:
— Леонардо, если судья решит заключить тебя в тюрьму, не бойся. Лоренцо обещал Симонетте позаботиться о твоем освобождении.
Тюрьма…
Леонардо показалось, что слова Пико поразили его в самое сердце — что его обманули. Конечно, тюрьма… и он услыхал собственный голос, равнодушный, словно его нисколько не волновало собственное положение:
— Так ты все-таки говорил с нашей мадонной…
Леонардо провели по затененным лоджиям в каменный двор монастыря, основанного сильвестрианцами в 1299 году. Теперь это было средоточие деятельности Медичи, и окружающие сады по пышности можно было сравнить разве что с Эдемом.
Какая ирония, что Леонардо привезли именно сюда. Будто Медичи бессильны остановить собственную руку.
Леонардо не смог не взглянуть на фреску «Распятие» работы Фра Анжелико, на которой был изображен святой Петр с вонзенным в его плечо кинжалом и указательным пальцем, прижатым ко рту в знак молчания и тайны.
Но ни молчания, ни тайны не было там, куда привели Леонардо. Когда его торопливо вели по безлюдным залам, он слышал шелест голосов, словно снаружи собиралась толпа. Он было остановился, но капитан повлек его дальше. Они миновали несколько сводчатых дверей, и капитан отворил последнюю. Леонардо было велено войти в оказавшееся за ней помещение и ждать.
— Долго мне здесь быть? — спросил он, уже ощущая страх перед этим замкнутым пространством.
— Пойду взгляну, что можно сделать, — сказал Пико. — Не волнуйся, ты в безопасности. Ничего не случится, пока меня не будет рядом, друг мой.
Слабое утешение.
Сандро стоял рядом с Пико, бледный, точно это его собирались похоронить заживо за сводчатой дверью.
— Могу я остаться с ним? — спросил он.
— Вы можете подождать в зале собраний, синьор, вместе с остальными, — ответствовал капитан.
И Леонардо остался один, запертый в крохотной монастырской келье, где луч света лежал на полу упавшей колонной. Он сидел на табурете и глядел на единственное украшение кельи — большое распятие на стене, высеченное с ужасающей точностью.
Текли часы, келья наполнилась тусклым светом сумерек — и лишь тогда дверь отворилась. Трое Товарищей Ночи повели Леонардо по проходу к залу собраний, превращенному в зал судилищ.
— Эй, Леонардо! — окликнули его сзади.
То был Нери, одетый в черное и тоже под стражей. Он выглядел бледным и испуганным.
Леонардо кивнул, ощутив вспышку унижения. За Нери он заметил еще кого-то — как показалось, знакомого, но стражники уже увлекли его дальше. А потом он оказался в зловонном, наполненном спертым воздухом зале собраний.
К вящему унижению, ему пришлось пройти по галерее, забитой добрыми гражданами Флоренции — любопытными, нищими, лентяями, простолюдинами всех сортов, лавочниками и женами патрициев — главными сплетницами в городе. Леонардо смотрел поверх всех голов, собранный и суровый, как солдат.
Толпа шумела, и один из офицеров, пройдясь по галерее, поднял руку. Разговоры и шум тотчас улеглись.
Леонардо встал перед судьей — тот восседал на высоком, огражденном деревянным барьером помосте, одетый в белое. Мягкие складки его длинного обрюзгшего лица стекали на шею под тяжестью жира. Он явно скучал и был к тому же близорук, потому что поднес бумагу с печатью Медичи слишком близко к глазам.
Потом появился Нери; с тревожным видом он встал рядом с Леонардо. Он открыл было рот, но стражник прикрикнул:
— Тихо! Помни, перед кем стоишь, преступник!
Нери кивнул и вперил взгляд в пол.
Стражники ввели златокузнеца Бартоломео и портного Баччино; Леонардо был шапочно знаком с ними, так как они были друзьями Нери. Но он удивился и даже почувствовал облегчение, когда увидел входящего в зал Марко Торнабуони. Тот держался так, словно был их капитаном, а не взятым под стражу узником. Торнабуони, юный щеголь, друживший с Леонардо, носил одно из лучших имен Флоренции; у его семьи были дела с Медичи. Возможно, его присутствие облегчит участь их всех.
