— Я же Медичи, — отмахнулся Зороастро.
— Я и не отрицаю твоих прав по рождению, — сказал Леонардо.
Неужто кто-то из семьи Медичи действительно верил, что Зороастро происходит из семьи Руччелаи?
— Благодарю, но…
— Где Сандро? — перебил Леонардо. — Наверху с Лоренцо?
— Нет, Леонардо. Великолепный просил меня дождаться тебя и передать известие.
— Великолепный?
— Ну, Сандро. Меня просили проводить тебя в палаццо мадонны Симонетты. Она больна.
Сердце Леонардо дрогнуло, но он постарался взять себя в руки.
— Никколо, если хочешь, оставайся с Зороастро.
— Но я должен проводить тебя, — возразил Зороастро.
Никколо подошел ближе к своему мастеру:
— Я хочу с тобой, Леонардо.
Леонардо кивнул и обратился к Зороастро:
— Прошу тебя, окажи мне любезность.
— Какую?
Леонардо указал на арену:
— Сандро говорил, что я смогу получить несколько звериных трупов.
— Ах да, Никколо говорил, что ты практикуешься в вызывании демонов.
Леонардо кинул на Никколо быстрый недовольный взгляд.
— Трупы нужны мне для анатомирования, Зороастро. Для исследований. Это наука, а не магия.
Кажется, Зороастро это разочаровало.
— Я прикажу, чтобы для тебя собрали образцы.
— Никто ничего не сделает, если ты сам не присмотришь.
— Я должен идти с тобой, — настаивал Зороастро.
— Твое присутствие у мадонны Симонетты может не понравиться Великолепному. А это будет некстати, особенно если, как мне кажется, он расположен к тебе.
— Так оно и есть, — надувшись, подтвердил Зороастро.
— Но все-таки ты окажешь мне эту любезность?
— У меня нет выбора. Но почему присутствие твоего ученика не потревожит Первого Гражданина?
Леонардо не ответил. Помахав рукой другу, он взял Никколо за руку и ушел с трибун Медичи. Вдали от старой базарной площади замусоренные улицы и кривые переулки казались совсем вымершими.
— Тебе плохо, Леонардо? — спросил Никколо. — Ты такой бледный…
— Все в порядке, Никко, — сказал Леонардо.
— Мы можем передохнуть.
Никколо указал на арку, что соединяла две высокие башни: в узком затененном проходе были высечены каменные скамьи. Однако Леонардо чувствовал, что нельзя терять время.
— Нет, спасибо.
Позади вдруг раздался рев, будто Арно вышла из берегов и обрушилась на Флоренцию приливной волной человеческих воплей. Никколо вздрогнул и обернулся, но Леонардо лишь покачал головой.
— Что это было? — спросил Никколо.
— Быть может, Зороастро в конце концов найдет для меня и льва, — пробормотал Леонардо и, чуть помолчал, добавил: — Могу предположить, что одного, а может, и двоих убили.
— Это был бы очень дурной знак.
— Да, Никко, очень дурной.
— Я думал, ты не веришь в такие вещи.
Но Леонардо не ответил, потому что мысли его были сосредоточены на Симонетте.
Великолепный и его приближенные в тревоге стояли перед спальней Симонетты, словно готовы были заградить путь смертоносной, неумолимой гостье — смерти. Тусклый свет просачивался в открытый зал через высокие застекленные окна; и сам воздух с пляшущими пылинками был лишь отражением тревоги любовников и поклонников Симонетты. Здесь были Пико делла Мирандола, Анджело Полициано, Джулиано, Сандро и поэт и сатирик Луиджи Пульчо, один из любимцев Лоренцо. Поодаль приглушенно переговаривались прихлебатели, друзья и члены семьи Веспуччи; кое-кто плакал. Куртизанки, гуляки, философы, поэты, матроны — все смешались в душном, жарком зале.
Роскошно одетый священник, один из Лоренцовых Товарищей Ночи, как цербер, стерег дверь в комнату Симонетты. Он молился, нервно перебирая костяшки красно-черных четок. Его губы шевелились, серые глаза глядели в никуда. Быть может, он пересчитывал раны Христа или размышлял, каких привилегий может ожидать от Великолепного. Однако на Леонардо, когда тот вошел в зал, он взглянул прямо и с узнаванием.
Леонардо тоже узнал его и, униженно смутясь, отвернулся: это был тот самый капитан Товарищей Ночи, который арестовывал его.
Потом Леонардо поклонился Лоренцо, но Первый Гражданин, будто в гневе, отвернулся от него, и Леонардо еще сильнее охватили тревога и беспокойство. Он чувствовал себя неловко, точно выставленным напоказ.
На его счастье подошел Боттичелли. Он похлопал Никколо по плечу, обнял Леонардо и шепнул:
— Дела очень плохи, дружище, хуже некуда. — Голос Сандро заметно дрожал, и он выглядел таким изможденным, словно смерть приблизилась не только к Симонетте, но и к нему. — Симонетта…
Продолжать он не смог. Собравшись с силами, Сандро отвел Леонардо в сторонку, чтобы поговорить наедине. Но Никколо не отходил от своего мастера.
— С ней сейчас врач, — сказал Сандро. — Он пропускает к ней только по одному человеку. Он дает ей некий бальзам — это наша последняя надежда. Говорят, что это средство творит чудеса.
— Как рог единорога или оленя, — вставил Никколо.
— Именно, — согласился Боттичелли.
— Сандро, почему Великолепный отвернулся от меня? — спросил Леонардо, стараясь скрыть тревогу.
— Я тоже это заметил. Не знаю. Быть может, Симонетта что-то сказала ему.
— Возможно… Но ты, мой друг, как ты?
— Я сильнее, чем ты думаешь.
— Наоборот, Сандро, я боюсь, что у тебя может не хватить сил.
— Ты думаешь, раз я был заражен фантомом Симонетты… потому что из меня нагоняли…
— Пузырек…
— Но ее дух струился из ее глаз и рта, как дым благоуханного дерева…
— Возьми себя в руки, Сандро!
Леонардо стиснул руку друга, стремясь поддержать его. Из глаз Сандро скатились слезы. Он торопливо отер их и улыбнулся Леонардо:
— Я плохой утешитель.
— Зато хороший друг.
— Более важно, что я был ее возлюбленным.
— Был и есть.
— Мне думается, Леонардо, она была хорошим другом и отдалась мне, как врач пациенту.
— Тот может считать себя счастливцем, у кого такой врач, — сказал Леонардо.
Сандро кивнул и улыбнулся.
— Правда, я слишком, наверное, суров к себе. Но я не могу смотреть, как она умирает, Леонардо. Просто не могу…
Он сильно прижал ладони к лицу, будто пытаясь сокрушить самые кости. Леонардо обнял его, повернув к стене, чтобы другие не увидели, как он плачет, и так держал, словно ребенка, покуда тот не перестал всхлипывать и не задышал ровнее.
