— Валендреа итальянец. Церковь уже давно отошла от господства итальянцев. Его избрание станет шагом назад. К тому же он слишком консервативен для католика двадцать первого века.
— Некоторые считают, что возвращение к истокам пойдет на пользу церкви.
Кили отрицательно покачал головой:
— Представьте себе, что сначала вы в течение сорока лет, прошедших после Второго Ватиканского собора, пытаетесь обновить церковь, добиваясь для нее влиятельного положения в мире. А потом вдруг отказываетесь от всего достигнутого? Папа не просто епископ Рима. Он — лидер миллиарда верующих, и большинство из них не итальянцы и не европейцы. Избирать Валендреа — это самоубийство. Особенно если есть такой претендент, как Нгови, гораздо более популярный в мире.
Катерина вздрогнула, почувствовав, что кто-то положил ей на плечо руку. Обернувшись, увидела взгляд черных глаз отца Паоло Амбрози. Неприятный маленький священник стоял почти вплотную к ней. Она ощутила вспышку гнева, но сдержалась.
— Похоже, он не жалует кардинала Валендреа, — вполголоса сказал священник.
— Уберите руку.
Амбрози улыбнулся уголками рта и послушно убрал руку с ее плеча.
— Я так и думал, что вы здесь, — он кивнул в сторону Кили, — рядом с любовником.
Ее чуть не вывернуло наизнанку, но она старалась не показать испуга.
— Что вам нужно?
— Конечно, вы не захотите говорить здесь? Если ваш коллега обернется, он может не понять, почему вы общаетесь с помощником кардинала, которого он так ненавидит. Может даже приревновать и рассердиться.
— Уверена, что ему нет дела до вас. Я мочусь сидя и поэтому не отношусь к вашему типу.
Амбрози не ответил, но, возможно, это и правильно. Разговор надо было продолжать наедине. Катерина повела его мимо колоннады и рядов киосков, где торговали марками и сувенирными монетами.
— Как отвратительно, — сказал Амбрози, указывая на торговцев. — Они считают, что это карнавал. Им лишь бы заработать денег.
— А правда, что после смерти Климента убрали ящики для пожертвований в соборе Святого Петра?
— У вас острый язык.
— Что-то не так? Правда глаза колет?
Они уже покинули Ватикан и шли по римским улицам. Катерина чувствовала нарастающее в ней напряжение. Наконец она остановилась и повторила:
— Что вам нужно?
— Колин Мишнер уезжает в Боснию. Его преосвященство хочет, чтобы вы поехали с ним и сообщали нам все, что он будет там делать.
— О поездке в Румынию вы так и не спросили. За все это время даже не объявились.
— Потому что это стало не важно. Сейчас для нас важнее Босния.
— А для меня нет. К тому же Колин едет в Румынию.
— Уже нет. В Боснию. К святыне Меджугорья.
Она опешила. Зачем Мишнеру совершать такое паломничество, тем более после того, что он сам говорил?
— Его преосвященство велел передать, что вы по-прежнему можете рассчитывать на поддержку влиятельного друга в Ватикане. Уже не говоря о том, что вы получили десять тысяч евро.
— Он сам сказал, что эти деньги мои без всяких условий.
— Занятно. Видно, вы шлюха не из дешевых.
Она ударила его по лицу.
Амбрози отреагировал спокойно. Он просто посмотрел ей в глаза своим пронзительным взглядом.
— Больше вы меня не ударите.
В его голосе прозвучали недобрые нотки.
— Мне надоело быть вашей шпионкой.
— Вы просто дерзкая шлюха. Надеюсь, что скоро его преосвященство устанет от вас. Тогда, возможно, мы с вами еще раз увидимся.
Она отступила назад.
— Зачем Колин едет в Боснию?
— Встретиться с одним из очевидцев явления Девы.
— А из-за чего вся эта суматоха с очевидцами и с явлениями Марии?
— Значит, вы знаете о событиях в Боснии?
— По-моему, все это чушь. Неужели вы действительно верите, что Дева Мария на самом деле каждый день являлась этим детям все эти годы и один из них до сих пор Ее видит?
— Церковь пока официально не подтвердила ни одно из явлений.
— А что, штамп Ватикана сделает их подлинными?
— Я уже устал от вашего сарказма.
— А я от вас.
На самом деле Катерина была заинтригована. Совершенно не хочется общаться ни с Амбрози, ни с Валендреа, но она ведь осталась в Риме именно из-за Мишнера! Она знала, что он уезжает из Ватикана, — об этом сказал Кили в одном из своих телевыступлений, говоря о распределении сил в Ватикане после смерти Папы, — но не пыталась проследить его путь. Разумеется, после их недавней встречи ей приходила в голову мысль поехать за ним в Румынию. Но теперь открывается новая возможность. Босния.
— Зачем он едет? — спросила она, не сумев скрыть свой интерес и сердясь на себя за это.
В глазах Амбрози вспыхнуло удовлетворение.
— Не знаю.
Из-под своей сутаны священник достал лист бумаги.
— Вот его новый адрес. Это недалеко. Думаю, вы сможете его… утешить. Он только что потерял учителя, его жизнь лишилась смысла. К тому же скоро его злейший враг станет Папой.
— Валендреа чересчур уверен в себе.
— Почему нет?
— Вы думаете, Колин настолько беспомощен? Что он сразу впустит меня, откроется мне и тем более возьмет с собой в Боснию?
— Именно так.
— Не так уж он и беззащитен.
Амбрози недобро усмехнулся:
— А я думаю, наоборот.
Глава ХХХХ
Рим
27 ноября, понедельник
19.00
Мишнер не спешил. Он шел по виа Джотто в сторону своей квартиры. Этот район давно превратился в богемный квартал Рима, где в бесчисленных кафе часами просиживали местные интеллектуалы и проповедники радикальных политических идей. Неподалеку отсюда началась история восхождения к власти Муссолини. К счастью, почти все здания здесь без особого вреда для себя пережили архитектурные реформы дуче и по-прежнему передавали неповторимую атмосферу девятнадцатого века.
После переезда в Апостольский дворец Мишнер увлекся изучением биографии Муссолини, прочел несколько книг о нем.
Муссолини был амбициозен. Мечтал одеть всех итальянцев в униформу. На месте старинных римских каменных домов с терракотовыми крышами итальянский фюрер собирался построить множество памятников и величественных зданий. Сверкающие мрамором новые фасады должны были прославлять его ратные подвиги. Но дуче окончил свои дни с пулей в голове. Его тело подвесили вверх ногами на всеобщее обозрение. Грандиозные планы итальянских фашистов рассыпались в пыль. Мишнер подумал, что церковь — с Валендреа во главе — ждет похожее будущее.
