Таблетки лежали на столе.
Церковь ждут перемены. Все станет иным. Нгови будет добиваться радикальных реформ. При мысли об этом Валендреа стало плохо.
Он знал, что его ожидает. За все придется отвечать, но он не собирается уклоняться от вызова. Представ перед Господом, он скажет, что он делал только то, что сам искренне считал правильным. А если ему уготован ад, то там он окажется в достойной и суровой компании. Другие папы тоже прекословили воле Господа.
Валендреа разложил таблетки — по семь в каждой кучке. Затем взял одну.
Безусловно, в последние минуты жизни начинаешь по-другому понимать свое место в ней.
Его положение среди людей незыблемо. Он Петр II, Папа Римской католической церкви, и никто не отнимет этого у него. Даже Нгови и Мишнеру придется публично почтить его память.
И от этого он испытывал облегчение. И прилив мужества.
Он бросил в рот таблетку и отпил из стакана. Потом взял еще семь. Собрав всю свою волю, он сгреб остальные и, закинув в рот, проглотил, запив остатками воды.
«Надеюсь, что вы найдете силы сделать то же, что сделал Климент».
Будь ты проклят, Мишнер.
Валендреа приблизился к молитвенной скамеечке, висевшей перед изображением Христа. Опустившись на колени, он перекрестился и попросил Бога простить его. Десять минут, пока голова не начала кружиться, он простоял на коленях. То, что он предстал перед Всевышним во время молитвы, зачтется ему.
Головокружение все больше охватывало его, но какое-то время он еще сопротивлялся слабости. Ему даже было легче от сознания того, что он не будет связан с такой церковью, принципы которой противны всему, во что он сам верил. Не лучше ли покоиться под полом базилики Святого Петра, оставшись последним Папой, при котором все еще не поставлено с ног на голову?
Он ясно представил себе, как завтра площадь заполнят римляне, оплакивающие утрату своего любимого Santissimo Padre. За его похоронами будут наблюдать миллионы людей, и вся пресса будет с уважением говорить о нем. Может быть, о нем даже напишут книги. Валендреа надеялся, что, опираясь на его идеи, традиционалисты смогут составить оппозицию Нгови. А еще останется Амбрози. Милый, верный Амбрози. Он останется. И Валендреа стало легче от этой мысли.
Его мышцы обмякли, он уже не мог сопротивляться, так что, уступив неизбежному, он расслабил тело и упал на пол.
Глядя на потолок, Валендреа отдался действию таблеток. Комната закружилась у него перед глазами. Он перестал бороться с охватывающей его слабостью.
Пока сознание покинуло его, Валендреа успел подумать, что, наверное, Бог действительно будет милостив.
Эпилог
Ватикан
3 декабря, воскресенье
13.00
Мишнер и Катерина вместе с толпой вошли на площадь Святого Петра. Мужчины и женщины вокруг них плакали и не скрывали своих слез. Многие перебирали четки. Раздавался торжественный звон соборных колоколов.
О случившемся объявили два часа назад. Это было немногословное заявление в традиционном официальном стиле Ватикана, где говорилось, что ночью почил Святой Отец. Сразу вызвали кардинала-камерленго Мауриса Нгови, в его присутствии личный врач Папы подтвердил, что смерть Альберто Валендреа наступила от массивного кровоизлияния.
Состоялась положенная церемония с серебряным молоточком, после которой объявили, что Святой престол вакантен. В Рим снова вызвали кардиналов.
Мишнер не стал посвящать Катерину в подробности случившегося. Так было лучше. В каком-то смысле он был убийцей, хоть и не чувствовал себя им. Но его переполняло чувство совершенного возмездия. Особенно за отца Тибора. Одно злодеяние было исправлено другим с помощью какого-то странно искаженного представления о справедливости, которое могло возникнуть только при невероятных обстоятельствах последних нескольких недель.
Через пятнадцать дней соберется новый конклав, изберут нового Папу. Двести шестьдесят девятого после Петра — и первого из тех, о ком не говорил святой Малахия. Беспощадный Судья совершил Свой суд. Грешники понесли наказание. Теперь за выполнением воли Всевышнего будет следить Маурис Нгови. В том, что следующим Папой станет именно он, мало кто сомневался. Вчера, когда они выходили из дворца, Нгови предложил Мишнеру остаться в Риме и помогать ему. Но Мишнер отказался. Они с Катериной уезжают в Румынию. Он хочет остаться с ней, и Нгови понял его, пожелал ему счастья, сказав, что двери Ватикана всегда будут для него открыты.
Люди все шли и шли, заполняя пространство площади между колоннадами Бернини. Мишнер сам точно не знал, зачем он пришел сюда, но какая-то сила заставила его это сделать, и он почувствовал умиротворение, которого не испытывал уже давно.
— Они ведь ничего не знают про Валендреа, — прошептала Катерина.
— Для них это был их Папа. Итальянец. И мы никогда не сможем разубедить их. Память о нем останется незапятнанной.
— Ты так и не расскажешь мне, что произошло вчера?
Мишнер помнил, что вчера вечером она следила за ним.
Она понимала, что с Валендреа случилось что-то серьезное, но Мишнер ни о чем не распространялся, и она не настаивала.
Не успел он ответить, как пожилой женщине, стоявшей около одного из фонтанов, стало плохо, и она упала на землю. Несколько человек поспешили на помощь к ней, а она не переставала причитать, что Господь взял к себе такого хорошего Папу. Мишнер видел, как двое мужчин уводят плачущую женщину в тень.
Тут и там на площади тележурналисты брали у людей интервью. Уже скоро мировая пресса снова начнет строить догадки о том, как же проходит заседание священной коллегии в Сикстинской капелле.
— Наверное, снова появится Том Кили, — сказал Мишнер.
— Я подумала о том же. Он ведь знает ответы на все вопросы. — Она улыбнулась понятной только ему улыбкой.
Подойдя к базилике, они вместе с остальными соболезнующими остановились у заграждений. Церковь была закрыта. Мишнер знал, что ее готовят к очередным похоронам. Балкон задрапировали черной тканью. Мишнер посмотрел направо. Двери папской спальни закрыты. Несколько часов назад за ними обнаружили тело Альберто Валендреа. В газетах сообщали, что он умер от сердечного приступа во время молитвы и его тело нашли на полу перед изображением Христа. Мишнер улыбнулся, подумав о последнем лицемерном поступке Валендреа.
Кто-то взял его за руку.
Он обернулся.
Рядом с ним стоял бородатый человек с крючковатым носом и всклокоченными рыжими волосами.
— Скажите, падре, что же теперь делать? Зачем Бог забрал Святого Отца? Что это значит?
Мишнер понял, что внимание человека привлекла его черная сутана, и не сразу нашелся что ответить.
— А почему все должно что-то значить? Почему вы не хотите принять волю Бога как есть?
