Книга Затерянный храм, страница 46. Автор книги Том Харпер

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Затерянный храм»

Cтраница 46

Грант быстро посчитал в уме — пять гласных на двадцать одну согласную.

— У нас получится сто пять символов.

Рид заулыбался:

— В английском — да. Что, чисто случайно, не так далеко от того количества знаков, которые я определил в линейном письме Б. Их там девяносто три. Слишком мало, чтобы быть идеограммами, хотя, как мне кажется, для часто употребляемых слов все же должно быть несколько штук, и слишком много, чтобы быть простым фонетическим алфавитом.

— Потрясающе, — уныло заметил Мьюр. — Такими темпами года через три мы к чему-нибудь да придем.

— Но и это нам ничего особенного не даст, если у нас не будет второй половины этой проклятой таблички. — Джексон разделывал своего цыпленка с необыкновенно мрачным видом. — Если этот греческий придурок упер табличку, кто знает, что случилось с другой половиной?

— Пожалуй, я могу угадать, — произнес Рид.

Он оглядел стол, довольный тем, что вызвал такое явное недоверие.

— Вы что, Шерлок Холмс, что ли? — спросил Джексон.

— Я, знаете ли, всегда предпочитал считать себя Майкрофтом. [31]

Рид поднял сумку, которая лежала у его стула, и вытащил половину таблички. Она по-прежнему была завернута в ту же салфетку, что и вчера.

— Давайте начнем с того, что мы знаем. По словам вашего свинопаса, Бельциг нашел целую табличку. Один из его рабочих ее украл, и она каким-то образом попала к торговцу в Афинах. К тому времени, как Пембертон нашел ее в магазине, одна табличка превратилась в два фрагмента. Где-то на этом участке кто-то понял, что на табличке можно заработать больше денег, если разделить ее на две половины.

— И что же случилось со второй?

Рид положил фотографию на стол рядом с табличкой.

— Вы ничего не замечаете?

Грант, Джексон, Марина и Мьюр вытянули шеи. Фотография была нечеткой, к тому же проступающие контуры второго предмета мешали разглядеть изображение, и было очень трудно понять хоть что-нибудь.

— Это две разные таблички. — Рид помолчал, чтобы все осознали его слова. — На фотографии изображен не тот фрагмент, который мы нашли в святилище на Крите.

— Тогда как…

— Наверное, в лавке продавались оба фрагмента. Я понимаю, что все это мои допущения, но мне кажется, что у Пембертона денег хватало только на один. Он сфотографировал другой, но в его фотоаппарате кончилась пленка, и поэтому последний кадр был экспонирован два раза.

— Почему же никто раньше этого не замечал? — сварливо спросил Джексон.

Рид пожал плечами:

— Фотография очень плохая. Символы на табличке почти невозможно разобрать, а единственную отличительную черту, отломанный край, не видно из-за двойной экспозиции. Я заметил это только потому, что очень долго разглядывал символы.

Джексон и Марина смотрели на Рида, словно на фокусника, Мьюр же всем своим видом показывал, что все это его абсолютно не устраивает:

— Итак, в магазине были обе половинки таблички, очень хорошо. Но толку от этого, черт возьми, немного, если владельцу лавки выписали билет в Аушвиц. Кто…

Он замолчал. Через море столиков к ним плыл официант в белой тужурке. Наклонившись к Гранту, он прошептал что-то ему на ухо. Грант встал, оттолкнув стул:

— Кто-то хочет поговорить со мной по телефону.

Грант отправился за официантом. Четыре взгляда — подозрительных, любопытных, удивленных, враждебных — сопровождали его. У стойки в холле дежурная телефонистка проворно воткнула штекер в разъем и вручила ему трубку.

— Мистер Грант?

Голос незнакомый, тихий, растягивает непривычные слоги.

— Да, это Грант.

— Слушайте меня. У вашей гостиницы стоит машина. Я вам советую в нее сесть. У вас на это две минуты.

— Какого черта? — возмутился Грант.

— С вами кое-кто хочет встретиться. Чтобы доказать свои добрые намерения, я разрешаю вам взять с собой одного человека. Если хотите, можете взять с собой пистолет, хотя он вам и не понадобится. Две минуты, — повторил голос.

Раздался щелчок — и связь прервалась. Грант махнул рукой одному из рассыльных и вручил банкноту в одну драхму.

— В обеденном зале за столиком сидят трое мужчин и женщина. Позови-ка сюда женщину, да побыстрее.

У него не было времени объяснять, а тем более обсуждать происходящее с Мьюром и Джексоном.

Через минуту из ресторана вышла Марина. Грант окинул ее оценивающим взглядом. Она переоделась к ужину: каблуки, нейлоновые чулки, помада — все как положено. Ей не очень идет, решил Грант. Другим женщинам удается таким образом сделать себя недоступными, а Марина казалась уязвимой, беспомощной, словно честная девушка, которая учится, как ей выдавать себя за другую. Хотя, конечно, выглядела она хорошо, и все обладатели костюмов и форменных тужурок в вестибюле проводили ее долгими сладострастными взглядами.

— Что такое?

Грант предложил ей сигарету, поднес огня и взял под руку.

— В машине объясню.

— В какой машине?

Грант проводил ее до выхода, чувствуя, что они привлекают всеобщее внимание. Швейцар лихо распахнул дверь, и они вышли на крыльцо. На дорожке, под декоративной пальмой, в свете натриевых ламп поблескивал длинномордый черный лимузин. Двигатель сердито урчал.

— Садимся.


Это оказался «мерседес». В машине находился только водитель, который, ничего не сказав, любезно усадил их в шикарный салон и захлопнул за ними дверь. Грант прислонился спиной к сиденью и ощутил какую-то неровность на уровне плеча. Он повернулся. На коже спинки виднелась небольшая, не очень умело заштопанная прореха — примерно такая, какая остается после пули тридцать восьмого калибра. Грант поковырял ее пальцем:

— Кажется, кому-то поездка не очень понравилась.

Машина везла их по пустой дороге вдоль берега. Грант подумал было, что они едут в Афины, но водитель пропустил все повороты и продолжал ехать прямо. Постепенно в черноте впереди по ходу проступили огни. Сначала Грант решил, что это деревни на горных склонах, потом понял, что ночь его обманула. Они прибыли в Пирей, афинский порт, и огни, напоминавшие ожерелья, очерчивали контуры подъемных кранов и огромных судов. Грант стал смотреть в окно на охраняемые ворота и изгороди с колючей проволокой. Их словно везли по музею — каждое судно, будто экспонат, подсвечивалось прожекторами. Некоторые стояли тихо, словно тени, на других кипела жизнь — грузчики, облепив их, как муравьи, избавляли трюмы от привезенного груза. С борта одного из сухогрузов косо свисало расписанное от руки знамя с надписями на греческом и на английском: «США — патриотам Греции».

Они свернули с главной улицы и нырнули в переплетение боковых проездов и переулков, каждый последующий из которых был теснее предыдущего. Когда машина наконец остановилась, Грант решил, что «мерседес», наверное, свернул не туда и теперь не может проехать дальше. Но в этот миг шофер выпрыгнул со своего места и открыл им дверь. Грант едва успел заметить закрытые ставнями окна и намалеванные на стенах политические лозунги, как их уже повели вниз по какой-то сырой лестнице. Входную дверь защищала металлическая решетка — судя по выбоинам и царапинам на дереве, предосторожность совсем не лишняя. Помятая вывеска над дверью изображала фигуру в черном, стоящую в похожей на каноэ лодке. Рядом помигивали неоновые буквы: «Χαρον».

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация